А поэтому, покончив с прочими делами, они на другой же день с утра пораньше отправились на вокзал и в шесть тридцать выехали в Бонтовар!

До Баратхазы ничего примечательного не случилось, а там, как и договорились, к ним должен был подсесть Малинка.

На станции была уйма людей, и все они шумно кинулись к поезду. Трудно было узнать в толпе Малинку, но вдруг он появился с маленьким саквояжем.

— Сюда, сюда! — закричал своим каплуньим голосом Бубеник. Услышав его, Малинка вскочил в купе.

— Ну, наконец-то вижу хоть кого-нибудь! — радостно воскликнул губернатор. — Я едва признал вас в этом наряде. Вы в нем ни дать ни взять чистокровный аристократ.

Малинка был в новом черном сюртуке a la Франц-Иосиф и в великолепно отутюженных серых брюках.

— Мне пришлось заказать себе этот костюм, — оправдывался Малинка. — А то я уж больно неказист был с виду. Секретарь хоть внешне должен быть под стать губернатору.

— Вы поступили разумно, — согласился барон, — сам Ферен Деак сказал одному губернатору, который предстал перед ними в поношенной одежде: «Люблю, когда губернатор так и светится, но предпочитаю, чтобы светились не брюки у него на коленях».

Укладывая саквояжик на плетеную полку, Малинка повернулся спиной к губернатору, и тот с удивлением заметил, что на одной из задних пуговиц сюртука болтаются серебряные дамские часики на золотой цепочке.

— Но вот от чрезмерной роскоши лучше все-таки воздержаться, amice, — заметил он, — ведь даже герцог Эстерхази не поступает, как вы, даже у него не висят часы поверх сюртука. Впрочем, в «Казино» рассказывали, будто герцог Вестминстерский повесил в конюшне банкнот в тысячу фунтов стерлингов, причем в рамке. Но конюшня-то запирается, а ваши часы любой бедняк может стащить незаметно. Не спорю, в этом есть своего рода grandezza [37] , однако при нынешних обстоятельствах я не вижу необходимости так носить часы.

Бубеник весело ухмылялся, а бедняга Малинка смущенно уставился на губернатора и инстинктивно схватился за задние пуговицы. Там и в самом деле болтались часики. Очевидно, в тесноте зала ожидания он случайно зацепил их пуговицей и выдернул из чьего-то кармана, когда нагнулся, чтобы поднять с земли свой саквояж.

Они дружно расхохотались. Малинка вызвал кондуктора и передал ему часики, попросив разыскать в поезде их хозяйку.

— Ну, Малинка, однако, вы шельма и счастливчик! А теперь садитесь и рассказывайте, как обстоят дела.

— Да так, потихонечку, — ответил секретарь, пожимая плечами. — Неприятностей много!

— Ну, например.

— Например, со вчерашнего дня тухлые яйца стоят на рынке дороже свежих,

— А знаете, это очень неприятно, — сказал губернатор, качая головой. Малинка только кивнул в ответ.

— И я так думаю.

— А что говорит на это мой тесть?

— Он сделал все, что мог. И тем не менее встреча будет весьма прохладной.

— Это вы по тухлым яйцам судите?

— И по тухлым яйцам, а еще по тому, что ночью разломали триумфальные ворота, которые тесть вашего высокоблагородия поставил при въезде в город, в сущности, на наши деньги.

— Хорошенькое дело!

— Партия противника созвала вчера тайное совещание возле дома Тамаша Весели и постановила, что всеми способами будет препятствовать вашей губернаторской деятельности, если понадобится, прибегнет и к скандалам,

— А что же они имеют против меня?

— Рассказывать все?

— Смело вытряхивайте весь мешок.

— Говорят, что по умственным способностям ваша милость не стоит на той высоте, какая была бы желательна для управления таким комитатом.

— То есть что я глупый, невежественный мужлан? Ну, дальше, дальше.

— Что господин Ности уж лучше бы козла Йошку назначил губернатором, чем вашу милость.

— Ах, бедняга Йошка! — вздохнул губернатор. — Он уже пережил все это несколько дней назад, когда его укусил бешеный пес. А меня, видно, ожидает целая стая.

— Так оно и есть. Чернь взбудоражена, и во время торжественного въезда могут произойти серьезные неприятности. Что же касается торжеств в зале собрания там бояться нечего, разве что небольшой шум поднимется, станут глумиться или грубости выкрикивать.

— От этого голова не треснет, — задумчиво промолвил Коперецкий, — а вот яичницы не люблю.

— В зале комитатского собрания, — продолжал Малинка, — наших людей наберется уже порядочно, приедет вся родня Ности, за нас будут и люди нейтральные, осторожные, боязливые, те, что придерживаются выжидательной позиции, карьеристы; наконец, да члены крестьянского комитета, которым Ности платит поденно, чтобы кричали «ура». Безобразничать может только другая часть собрания. Но сюрпризы, конечно, не исключены, потому что среди оппозиционеров есть чертовски ловкие люди. Настроение, несомненно, против нас, а настроение — великая сила. Оно может сломить наших лучших людей. Так вышло и с оратором, который должен был. произносить приветственную речь, с господином старшим нотариусом Тамашем Вером. Вчера у него неожиданно полип оказался в горле, и теперь придется оперировать.