— Я тебя не разбудил?

— Конечно нет. Я перечитывал «Когда я умирала» Фолкнера и ждал двух часов ночи — в это время ты должен был позвонить.

— А если подумать?

— Я понял, уже одеваюсь. Буду у тебя через пятнадцать минут.

Саймон примчался даже быстрее, чем обещал, в своем шпионском плаще «Барберри» поверх пижамы и в кроссовках.

— Знаю, — начал он, едва войдя, — сейчас ты раскритикуешь мой наряд, но я встретил двоих соседей, выгуливавших собачек в халатах, — халаты были, конечно, на соседях, а не на собачках…

— Жаль, что пришлось побеспокоить тебя среди ночи.

— Вовсе тебе не жаль, иначе ты бы не позвонил. Что дальше: партия в пинг-понг — или ты объяснишь, зачем я здесь?

— Мне страшно, Саймон, никогда в жизни я еще не испытывал такого страха. Мои ночи ужасны, по утрам я просыпаюсь с болью в желудке и с мыслью, что мне осталось жить еще на день меньше.

— Не хотелось бы слишком снижать драматизм ситуации, но то же самое можно сказать об остальных восьми миллиардах землян.

— Мне, в отличие от них, остается всего пятьдесят три дня!

— Эндрю, эта немыслимая история удивительно напоминает манию. Я твой друг и не желаю рисковать, но все же скажу: у тебя столько же шансов пасть девятого июля жертвой убийцы, как у меня — попасть, выходя отсюда, под автобус. А ведь на мне пижама в красных квадратах, и водителю надо очень постараться, чтобы не заметить меня в свете фар. Я купил ее в Лондоне, она не по сезону теплая, но идет мне больше остальных. У тебя есть пижама?

— Есть, но я ее никогда не ношу: по-моему, пижамы старят.

— По-твоему, я выгляжу стариком? — спросил Саймон, разводя руками. — Надевай халат, пойдем прогуляемся. Ты вытащил меня из дому, чтобы я помог тебе развеяться, разве нет?

Проходя мимо полицейского участка на Чарльз-стрит, Саймон окликнул постового: не видал ли тот гладкошерстную таксу? Полицейский огорченно ответил, что нет, такса здесь не проходила. Саймон поблагодарил его и проследовал дальше, во всю глотку подзывая «Фредди».

— Я бы предпочел не гулять вдоль реки, — простонал Эндрю на углу Уэст-Энд-хайвей.

— Есть известия от твоего детектива?

— Пока что никаких.

— Если твоей смерти хочет коллега, мы его быстро нейтрализуем, а если это не он и до начала июля мы ничего не наскребем, то, не дожидаясь девятого июля, я увезу тебя из Нью-Йорка.

— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Я не желаю отказываться от своей работы и проводить жизнь в бегах.

— Когда ты улетаешь в Аргентину?

— Через несколько дней. Не скрою, идея оказаться подальше от всего этого мне очень по душе.

— Особенно это понравится Вэлери… А ты там гляди в оба. Всё, пришли. Сможешь вернуться один в таком виде?

— Я не один, я ведь выгуливаю Фредди, — заверил Эндрю Саймона, прощаясь.

И он удалился такой походкой, словно вел на поводке собаку.

Недолгий сон Эндрю был прерван телефонным звонком. Он неуклюже схватил трубку и узнал голос детектива. Тот уже ждал его в кафе на углу.

Эндрю нашел Пильгеса в «Старбакс», на том же месте, которое занимал накануне Саймон.

— У вас для меня плохие новости? — предположил он, усаживаясь.

— Я нашел миссис Капетту, — сообщил отставной детектив.

— Как вам это удалось?

— Вряд ли это что-то меняет. У меня совсем мало времени, не хочу опоздать на самолет.

— Уже улетаете?

— Я не могу засиживаться в Нью-Йорке, да и вам скоро в путь. Сан-Франциско — не такое экзотическое место, как Буэнос-Айрес, но это мой город. Меня ждет жена, ей не терпится опять начать меня пилить.

— Что вы узнали в Чикаго?

— Миссис Капетта — настоящая красавица: глаза как угли, взгляд пробирает до костей. Наверное, Капетта не слишком упорно ее искал: она живет себе под старой фамилией, одна с сыном, всего в двух кварталах от того места, где было опущено ее письмо вам.

— Вы с ней поговорили?

— Нет, то есть да, но не о нашем деле.

— Не понимаю…

— Я притворился наивным дедом, загорающим на лавочке, и рассказал ей, что у меня внук одного возраста с ее сыном.

— Так вы дедушка?