– Угощайтесь, пожалуйста, – сказала Наташа.

Сама она придвинула кресло поближе к дивану и села в него напротив нас.

– Вы просто решили зайти в гости? – спросила она.

– Да нет, ты знаешь, не совсем, – размешивая сахар мельхиоровой ложечкой, вздохнула я. – Мы хотели с тобой поговорить насчет этого… вчерашнего происшествия.

– Какого происшествия? – Наташа удивленно подняла брови.

– Ну… Насчет Андрея Геннадьевича.

– А что с ним такое? – встревожилась девушка.

Мыс Полиной переглянулись.

– А ты разве не знаешь? – осторожно спросила я.

– Нет, – ответила Наташа. – Я вчера ночевала у под-

ружки. От нее и поехала в институт. Сейчас только вернулась.

– И мама с папой тебе ничего не рассказывали?

– Так я их еще и не видела. Папа с утра ушел на работу, а мама не знаю где. Может быть, в парикмахерскую пошла… Она часто туда ходит.

– Понятно, – вздохнула я. – Очень жаль, очень жаль.

– А что все-таки случилось?

– Понимаешь, Наташа, вчера вечером кто-то ударил Андрея Геннадьевича по голове. Очень сильно. Он сейчас в больнице, в реанимации.

– Да вы что? – поразилась Наташа. – Какой ужас! А во сколько?

– Ну, мы приехали около девяти. Его ударили за несколько минут до этого.

– Так вам нужно поговорить с соседями, может быть, они что видели?

– Мы так и собирались сделать. И начали с тебя. Да вот, выходит, напрасно.

– Мне так жаль! – искренне огорчилась Наташа. – Послушайте, а может быть вам поговорить с моим папой? Он как раз около девяти возвращается домой с работы. Вдруг он что-нибудь видел?

– Хорошо, Наташенька, с твоим папой мы обязательно поговорим. Можно нам прийти вечером?

– Конечно, ради бога!

– А на работу к нему нам нельзя съездить? – спросила вдруг Полина.

Я в который раз подивилась про себя ее нахальству и незаметно пнула ногой под столом. Ответом мне был удар, превышающий мой в несколько раз.

– Вы знаете, дело в том, что его очень трудно застать на месте! – улыбнулась Наташа. – Так что вы лучше придите вечером. Как раз и мама будет дома. Может, и она сможет чем помочь?

– Ну спасибо тебе, Наташенька. Мы пойдем. Заглянем к другим соседям пока.

Мы с Полиной встали и пошли в прихожую одеваться.

– А к кому вы хотите сейчас зайти? – спросила Наташа.

– Да вот хотя бы… в сто двадцать шестую.

– Вот сюда я вам заходить, по-дружески, не советую, – улыбнулась Наташа. – Здесь вам точно ничего не расскажут.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что здесь живет одна мегера, которая никогда даже не откроет незнакомым людям. А уж попросить ее о чем-нибудь… – Наташа махнула рукой.

– А куда же нам идти? – растерялась я.

– Я вам советую подняться на пятый этаж. Прямо над квартирой Андрея Геннадьевича живет одна старушка, Клавдия Матвеевна. Очень хороший человек, правда, страдающий одним недостатком, свойственным всем одиноким пожилым женщинам… Но в данном случае это, несомненно, достоинство.

– Ты говоришь о любопытстве? – спросила я.

– Именно! – засмеялась Наташа. – Ну, удачи вам! И до вечера!

Наташа захлопнула дверь. Мы стали подниматься по лестнице на пятый этаж.

Клавдия Матвеевна жила в квартире номер сто двадцать восемь. Мы подошли к деревянной двери, крашенной ярко-рыжей краской. Красили дверь давно, лет пятнадцать назад.

Я нажала на кнопку звонка. Она ответила длинным, протяжным звуком. За дверью послышалось шарканье ног, потом бодрый голос произнес:

– Кто там?

– Извините, пожалуйста, нам нужна Клавдия Матвеевна. Мы бы очень хотели с ней поговорить.

Старушка тут же открыла. Ей было около семидесяти пяти лет, но она была крепкая и полная энергии.

– Проходите, пожалуйста, – радушно пригласила она нас. Видать, что-что, а поговорить она была никогда не против.

Мы прошли в квартиру и сели на старенький диванчик, покрытый зеленым покрывалом. Совсем не такой шикарный, как у Лапиных. Да и вся обстановка в этой квартире была скромной, пенсионерской. Мебель, давно вышедшая из моды. Старый телевизор «Рубин». Бабушка или совсем одинока, или дети не очень-то о ней заботятся. Но вместе с тем в квартире было очень уютно.

– Поди, опять опросы какие-нибудь проводите? – спросила старушка. – К нам уж сколько раз приходили, приносили какие-то анкеты. Я говорю, вижу я уж больно плохо, заполнять-то мне их тяжело. А если что на словах сказать, так я всегда всегда рада. Спрашивайте. А может, чайку поставить?