– Вы не знаете, он никого не ждал?

– Нет. Он сам куда-то собирался ехать. Думаю, что к вам, – она посмотрела на меня.

– Это вы откуда знаете?

– Так он сам сказал. Хорошо, говорит, Матвеевна, что сейчас зашла, а то я уезжать собираюсь. Я спрашиваю, куда это на ночь глядя? А он мне – мол, к самой красивой женщине в этом городе. Вот так.

Полина встала и принялась рассматривать картинку на стене.

– Клавдия Матвеевна, а это во сколько было, не помните?

– Так сразу, как «Санта-Барбара» кончилась. Значит, в восемь – минут десять девятого.

– И он как раз собирался уезжать?

– Да. Одетый был уж. В костюме в смысле.

Так, мы приехали около девяти, – начала я соображать. Если Андрей уже был одет, значит, вот-вот должен был уйти. Собирался ехать ко мне. К кому же еще? Кого еще он мог назвать самой красивой женщиной в нашем городе? Но не уехал. Кто-то пришел к нему сразу после визита Клавдии Матвеевны и задержал. То есть попросту шарахнул по голове. А потом начал рыться в его вещах. Этот человек что-то искал, что-то очень нужное. Но и спешил: мы приехали около девяти, а его и след простыл.

– Значит, на Андрея напали в промежутке между восемью и девятью часами вечера, ближе к восьми, – подтвердила мои мысли Полина.

– Клавдия Матвеевна, вы точно больше ничего не можете вспомнить? – спросила я.

– Точно, миленькие, точно. Если б знала что еще, уж я бы вам выложила.

Я не сомневалась в этом. Мы с Полиной стали собираться уходить.

– Может, еще посидите? – предложила старушка, явно расстроенная нашим уходом. – Я чайку поставлю, блинчики у меня свои, утром пекла.

– Спасибо вам большое, Клавдия Матвеевна, но нам нужно идти. Мы обязательно зайдем еще как-нибудь. Может, вы что еще вспомните?

– Да я постараюсь, конечно, да вряд ли. Но вы заходите, заходите в любое время, я только рада буду.

Мы с Полиной вышли на лестничную клетку.

– Что, еще к кому-нибудь пойдем? – спросила она.

– Зачем? По-моему, от этой милой бабушки мы получили исчерпывающую информацию.

– Что, значит, едем домой? – Полина загрустила.

– Знаешь, давай лучше съездим в больницу. Нужно же проведать Андрея.

Но Полина почему-то заупрямилась. Нет, довезти меня она соглашалась, но вот проходить к Андрею никак не хотела.

– Ладно, хотя бы довези меня, – недоуменно сказала я.

– А куда? Ты хоть знаешь, в какую больницу его повезли?

– Нет. Но ты можешь узнать у Жоры. Он наверняка знает.

Полина пробурчала что-то, но пошла к автомату на углу дома. Она поговорила минуты две, не больше, потом подошла ко мне.

– В первую городскую его увезли. Но Жора сказал, что нас туда не пустят. К нему никого не пускают, он еще в себя не пришел.

– Но как он хоть себя чувствует?

– Не знаю! – пожала плечами Полина. – Я как-то про это не спросила.

– Ты поразительный человек! – сказала я возмущенно. – Не узнала самого главного! Зачем ты вообще звонила!

– Ладно, ты же все равно туда поедешь. Вот и поговори с врачом.

– Поехали вместе, – сказала я.

Мы сели в машину и поехали в первую городскую больницу. По дороге мы вспоминали беседу с Клавдией Матвеевной.

– Как ты думаешь, история с кладом достоверна? – спросила Полина.

– Думаю, что нет. Бред это все. Ну сама подумай, какой клад в современной двухкомнатной квартире? Откуда? Куда его там можно спрятать и кому?

– Может, дядя этого Андрея контрабандой занимался?

– Скажешь тоже! – фыркнула я. – Какая в Тарасове контрабанда? И потом, зачем бы он стал хранить этот клад столько лет? Жил-то он небогато.

– Ну, он скопидом, может, был?

– Может, может! Нужно наверняка все узнать! Фактами оперировать, а не гадать!

– Но ведь что-то же у него искали! – заорала Полина. – Что? Что, кроме ценностей, можно искать так упорно и даже башку разбивать из-за этого?

– А что лежит у тебя в сумке? – напомнила я.

Полина вновь достала листочек с цифрами 12-1089 и внимательно посмотрела на него.

– Ты считаешь, его из-за этого и шарахнули? И искали это?

– А зачем тогда он его так тщательно прятал? Ты же сказала, что он в занавеску был вшит?

– Но кому может понадобиться этот листок?

– Не листок, а информация, которую он хранит!

– Так нужно добыть эту информацию! Имеем на руках ценнейшую бумагу, за которую преступник многое бы отдал, а расшифровать не можем, елы-палы!