Из кухни доносились аппетитные запахи. Только тогда я вспомнила, что вчера целый день не ела. Аппетит проснулся вместе с горем. И я поползла умываться. Ноги не держали меня — и это вполне объяснимо. Такая трагедия! Где же мне теперь искать моих маленьких? Что делать? Но Полина поможет мне, а вместе мы — сила. Вот только что делать — это вопрос. Может, хоть Полина поможет?

И я вошла на кухню, где сестра уже колдовала над приготовлением завтрака.

— Оля, садись завтракать, — предложила Полина. Отказываться я не стала. Я человек не гордый, тем более, потребуются силы, чтобы все пережить. Пока я поглощала чай с булочками, Полина рассказывала мне, до чего она додумалась. Меня глубоко поразила эта мысль — мои дети пострадали из-за обычной фотографии. Какой ужас! Нас перепутали всего-навсего. Всего-навсего?! Как они могли! Похитить моих детей — из-за какой-то фотографии!

— Ну и давай отдадим им эту несчастную фотографию, пусть подавятся, — с надрывом воскликнула я. Сестра смотрела на меня как на кандидата в психушку:

— Оленька, кому им? Никто ничего не требует.

— Ох, Поля, я же у тебя ночевала. А вдруг мне уже звонили домой?

— Объясняю вам еще раз, Ольга Андреевна, — с нетерпением высказалась Полина. — Если тебя приняли за меня, они разумеется знают, где я живу — ведь Костю убили в моей квартире. А теперь подумай хорошенько — кому они сообщат о похищении прежде всего? Разумеется, не тебе. Пойми, эти гады могут даже не знать о твоем существовании. Мне же никто не звонил и ничего не требовал.

— Покажи мне хотя бы эту свою фотографию, — потребовала я. И Полина беспрекословно положила передо мной оборванный снимок. Я посмотрела на фото, перевернула и увидела ряд цифр, которые неизвестно к чему относятся. Я вернула фото сестре.

Полина помолчала, собираясь с мыслями, и выдала еще одну версию событий.

— Оля, помнишь, ты рассказывала мне про какого-то своего клиента, жаждущего усыновить ребенка?

— Ну конечно же, Олег Владимирович Русанов. Милый человек, но вбил себе в голову эту идею, — сказала я. — Знаешь, когда я добиралась до причин его комплекса, он сказал, что его брат погиб из-за женщины. Парня бросила какая-то девушка…

— «Продинамила», — ехидно выдала Полина.

— …И он начал колоться. Передоз — и все… А почему ты спрашиваешь?

— Как ты считаешь, мог он похитить Артура и Лизу?

— Господи, Поленька, да как ты можешь такое говорить? Конечно же, нет — он очень мирный человек, никогда бы не пошел на преступление.

— Оленька, ты наивна! — возмущенно воскликнула Полина. — Хоть ты и психолог, но в душу человеческую не заглянешь. Вспомни, как мы ошиблись в Кособудском? Думали, прямо как дедушка, а он… Так и теперь — все может быть.

Да, с Львом Сергеевичем получилось и впрямь некрасиво. Но это не значит, что все в мире столь же коварны и никому нельзя доверять. Полина меня не слушала, она настаивала на своем: проверить Русанова.

— Поля, я не буду этого делать. Во-первых, я ему доверяю и не думаю, что он мог пойти на такой ужасный поступок. Во-вторых, он доверяет мне, а я не хочу обманывать человека, — решительно заявила я, ожидая возражений сестры. Полина иногда становится ужасно упрямой и не терпит, если ей кто-то вздумает перечить. Но сейчас она согласилась на удивление легко:

— Оля, ты просто дай мне его адрес, и я сама разберусь с этим человеком. Тебе предстоит другое занятие.

Я покорно нашла в сумочке блокнот и продиктовала адрес Русанова. Потом вспомнила, что мои дети неизвестно где (разумеется, я и не думала это забывать — но общаясь с Полиной, переключилась на другое), и усиленно заморгала.

— Полечка, что же делать? — расстроенно спросила я. Слезы подкатывали к глазам. Очки запотели.

— Главное, не реви! — рявкнула бессердечная Полина. — Тебе придется все же принять участие в расследовании этого преступления, хоть ты и не хотела.

Да уж, теперь хочешь — не хочешь, а придется влезать в это дело. Ну почему так — все живут как люди, нам же с сестренкой постоянно попадаются всевозможные расследования. Я смотрела на сестру, ожидая ответа на свой вопрос. Плакать уже не хотелось — меня обуяло жгучее желание раскрыть это преступление и найти своих детей. Полечка заметила изменение в моем настроении и решительно заявила:

— Мне сейчас на работу. Тем более, ты психолог и разбираешься в людях лучше, чем я. Так что, Оленька, тебе придется съездить к Костику домой и поговорить с его родственниками. Им, конечно, не до этого — но в таком состоянии, возможно, что-нибудь узнаешь.

Я согласно кивнула. Конечно, я поеду. Куда угодно отправлюсь. Я уже собралась и стояла у дверей, когда Полина меня оскорбила. Она сказала напоследок:

— И прошу тебя, не напивайся! Ты мне нужна в трезвом состоянии!

Как она могла так сказать! Я вообще никогда не напиваюсь! Зачем мне это? В моей жизни не все так плохо, а пьют люди из-за полной безысходности. Только Поленька этого не понимает.

Я холодно проигнорировала замечание Полины и вышла из ее квартиры. Напоследок Поля сказала, что будет ждать звонка. Я гордо проследовала к лестнице, не обращая на нее внимания. У меня такое горе, а Полина Андреевна об одном думает. Да как она вообще могла такое сказать! Это просто ужасно — иметь бессердечную сестру, которая тебя не понимает и не принимает такой, какая ты есть. Полине почему-то всегда хочется переделать меня, как она считает, к лучшему. Вероятно, это комплекс, возникающий у сестер-одногодок. Но Полина совершенно безосновательно считает свою жизнь более насыщенной. Вот еще! С работы домой, из дома на работу — и все! Господи, моя жизнь значительно интереснее! Я в этом даже не сомневаюсь!