Шрифт:
По знаку начальника погранпоста солдаты тщательно обыскали Урасова.
Офицер взял какой-то список. Начал называть фамилии, венгерские и русские.
— Имре Секея знаешь?
— Секея? Как же! Только он не Имре, а Йожеф. Бригадир грузчиков.
Монархист отмахнулся. Йожеф ему не нужен.
— Урасова Владимира знаешь?
— Не, не слыхал. У нас окромя меня еще трое русских работали, но Урасова не было.
— А Тибора Самуэли? Впрочем, его вчера поймали и пристрелили.
У Владимира чуть не вырвалось: «Врешь, гад».
Офицер проворчал: «Пошла мелкая рыбешка, вот и трать на вас попусту время». И вдруг заорал:
— Проваливай! Через пятнадцать минут поезд на Вену. Поедешь в лагерь для интернированных. Адрес тебе дадут.
Солдаты повели Владимира и Ирэн на станцию. Не верилось: неужели пронесло?! Владимир не помнил, как они очутились в вагоне.
За окном проплыло желтым пятном здание пограничного поста. Замелькали австрийские надписи. Зеленый луг, рощица, речка, мост. Только теперь Урасов окончательно сбросил оцепенение.
Посмотрел на своих соседей, чинных и респектабельных.
— Ух! — вдруг выдохнул. Пассажиры даже испугались. — Вырвались! Вырвались!
Стиснул Ирэн в объятиях.
Впереди — Вена, снова трудные и тревожные дни. Снова — борьба.
Здравствуй, Теодор Нетте!
Февраль двадцатого года застал Урасова в Вене. Здесь находились венгерские коммунисты, покинувшие Будапешт после поражения революции. Среди них нет Бела Куна: его арестовали венские власти. Нужны какие-то срочные меры, чтобы спасти Куна и тех, кого реакция бросила за решетку. Ференц Мюнних отправляет Урасова в Москву.
Владимир имел в те дни испанский паспорт: испанское посольство, бывшее «попечителем» русских военнопленных в Австрии, продолжало по инерции выполнять эту миссию, правда с существенной поправкой: вербовало в белые армии. Вот Владимир и явился в посольство за визами.
Его принял русский поручик Гельмштейн.
— Зачем пожаловал?
— Хочу на родину, сражаться против большевиков. Надоело здесь сапоги тачать.
Владимир выдержал пристальный, испытующий взгляд поручика. Чтобы прервать напряженную паузу, добавил:
— Я слышал, в Праге генерал Артамонов набирает Добровольцев к Деникину…
Виза была получена. А дальше — Прага, Дрезден, Кенигсберг, Мемель, Ревель. Где поездом, где пешком, где — по людной дороге, а в иных местах — лесом… Нередко выручало то, что после войны много было беспорядка и неразберихи.
В Ревеле на вокзале взял извозчика: «К советскому посольству!»
Полпредство помещалось тогда в гостинице «Петроградская». Расплатившись с извозчиком, Урасов вошел в вестибюль. Увидел трех сотрудников. Радостно гаркнул:
— Здорово, товарищи!
— Вы к кому?
— К полпреду.
— По какому делу?
— Я не знаю, с кем разговариваю.
Трое оказались курьерами охраны. Владимир повторил, что ему нужен только полпред или заместитель.
— Полпред уехал в Министерство иностранных дел, а заместителя у него вообще нет.
Покидать полпредство, не встретившись с кем-либо из начальства, никак нельзя. А трое парней — не хотят пускать. К счастью, на шум выглянул высокий брюнет.
— Кто такой? — спросил он.
Урасов интуитивно почувствовал: начальство. Действительно, оказалось, это был советник. Услышав просьбу Урасова поговорить наедине, довольно холодно пригласил в кабинет.
— Меня послал Бела Кун…
И предъявил свой тщательно спрятанный мандат: «Владимир Урасов направляется в Москву с особым заданием…» Подпись: Ференц Мюнних.
Тон советника стал мягче, исчезла настороженность. В конце беседы советник сказал:
— Оформим ваш выезд как военнопленного. Ну, а пока дня три придется обождать. В полпредстве оставить вас не можем. Придумайте сами что-нибудь. Раз вы сумели пройти такой сложный путь до Ревеля, сделайте и последнее.
Урасов пошел наугад за город. «Конечно, им надо узнать у Москвы обо мне». Сперва думал о разговоре с советником, потом мысли переключились на практическое: «Не следит ли кто за мною?» Попетлял по улицам — слежки нет. «Ну, а где же все-таки обитать три дня? О гостиницах не может быть и речи. Знакомых нет. Вокзал? Ненадежное место, там жандармы, шпики. Днем еще, куда ни шло, можно шататься где-нибудь на окраинах или за городом, а ночью?»
С досады Владимир даже выругался. Из-за перекрестка, пересекая улицу, показалась похоронная процессия. Урасов остановился и, как многие, проводил ее взглядом, а потом пошел за процессией. Так он очутился на кладбище. Побродил по аккуратным дорожкам между ухоженных могил, добротных надгробий. В правом углу кладбища заметил две часовни. Толкнул дверь одной — не поддается. Толкнул вторую — дверь скрипнула, открылась. Заглянул внутрь, осмотрелся и снова прикрыл дверь.