— А что с вами может произойти?

— А что могло произойти с Пилгримом и Фосеттом? Далее. Мы дадим вам не один, а два пистолета, и вот почему. Пистолет, стреляющий анестезирующими иголками, более эффективен, однако есть сведения, что у Ван Димена застарелая болезнь сердца и анестезирующие средства ему, как говорится, противопоказаны. Поэтому, если понадобится успокоить его, лучше воспользоваться газовым пистолетом. Вы уже придумали, как попасть внутрь?

— Вертолет, работающий от аккумуляторов, был бы в самый раз. Но таких пока не существует. Нет, я по-прежнему не представляю, как попасть в это проклятое место.

— Ну, с Божьей помощью что-нибудь придумаете. Вы знаете, что сегодня нам с вами выпала честь обедать за капитанским столом?

— Нет.

— Пассажиры удостаиваются этой чести по очереди. Обычная любезность. Там и увидимся.

Едва они сели за стол, как к капитану подошел стюард и что-то прошептал ему на ухо. Капитан извинился и вышел следом за стюардом из столовой. Через несколько минут он вернулся заметно встревоженный.

— Странно, — сказал капитан. — Очень странно. Картер — вы его видели, это наш эконом — утверждает, что на него только что напал какой-то грабитель. Головорез — так, кажется, говорят в Америке. Представляете, обхватил сзади за шею и пытался задушить. На шее у бедняги не осталось следов, но он очень расстроен.

— А может быть, у него просто закружилась голова? — спросил Харпер.

— В таком случае его бумажник покинул карман по собственной воле.

— Если на Картера действительно напали, то его бумажник, разумеется пустой, сейчас скорее всего лежит на океанском дне. Могу я осмотреть пострадавшего?

— Это было бы неплохо. Беренсон сейчас занят с одной старой перечницей, которая вообразила, что у нее сердечный приступ. Спасибо, доктор. Стюард вас проводит.

После ухода Харпера Бруно сказал:

— Такой приятный, любезный человек. Кому понадобилось его грабить?

— Думаю, характер Картера тут ни при чем. Просто у кого-то стало туго с финансами и он рассудил, что у судового эконома обязательно должны водиться деньги. Это самое неприятное, что может случиться на судне; правду сказать, я вообще не припомню подобных случаев. Немедленно прикажу первому помощнику провести расследование.

Бруно улыбнулся:

— Надеюсь, вы не станете автоматически подозревать сотрудников цирка. Некоторые вполне разумные в прочих отношениях граждане считают циркачей недостойными доверия. Но я не знаю более честных людей.

— А я не знаю, кто достоин доверия, и боюсь, что этот вопрос представляет чисто академический интерес. Вряд ли моему помощнику удастся найти грабителя.

Бруно стоял, облокотясь о поручень, и задумчиво смотрел на слабо фосфоресцирующий след за кормой. Он обернулся, почувствовав, что кто-то подошел к нему сзади.

— Есть кто-нибудь поблизости?

— Никого, — ответил Мануэло.

— Все тихо?

— Да. — В темноте сверкнули удивительно белые зубы. — Ты был совершенно прав. Бедный мистер Картер действительно регулярно делает… как ты это назвал?

— Моцион.

— Верно. Делает моцион на шлюпочной палубе, каждый вечер в одно и то же время. На этой шлюпочной палубе полно теней. Кан Дан вроде как слегка к нему прислонился, а Робак забрал у него ключи от каюты, принес их мне и посторожил в коридоре, пока я был внутри. Я там долго не задержался. У этого парня в портфеле есть одно забавное устройство…

— Мне кажется, я знаю, что ты имеешь в виду. Что-то вроде маленького радиоприемника, только на нем не указаны длины волн, да?

— Ага. Что это такое?

— Детектор для выявления подслушивающих устройств. Они все здесь очень недоверчивые на этом судне.

— И ты еще удивляешься? С нами на борту?

— Что там еще было?

— На дне чемодана лежали полторы тысячи долларов десятками…

— Вот об этом я не знал. Купюры старые?

— Нет. Новые. Номера по порядку.

— Какая беспечность!

— Похоже, что так. — Мануэло протянул Бруно листок бумаги. — Я записал первый и последний номера серий.

— Отлично, отлично. Ты уверен, что банкноты настоящие?

— Жизнью ручаюсь. Я не торопился и дал посмотреть одну банкноту Робаку. Он согласен со мной.

— Это все?

— Там было еще несколько писем, адресованных Картеру. Не на конкретный адрес, а до востребования в разные города, главным образом в Лондон и Нью-Йорк.

— На каком языке? На английском?

— Нет. Этого языка я не знаю. Почтовый штемпель Гдыни. Это ведь Польша, да?

— Правильно. Итак, все оставлено как было, дверь заперта, а ключи возвращены спящему мистеру Картеру?