— Вы увидите одного из них.

Сергиус пристально смотрел на Бруно. Все остальные тоже посмотрели на него. Мария медленно провела языком по губам. Полковник сказал:

— Насколько я понимаю…

— Пока мои братья не подросли, я выступал с сольным номером. Несколько часов тренировки — и я смогу его исполнить.

Сергиус не сводил с артиста изучающий взгляд:

— Мы все знаем, что вы человек без нервов. Но неужели у вас нет и чувств?

Бруно молча отвернулся.

Полковник задумчиво посмотрел ему в затылок и тоже отвернулся.

— Здесь все обитатели этого вагона?

— Все, полковник, — ответил Ринфилд. — Но вы высказали мнение, что похитители…

— Вы слышали, что я сказал: задача полицейского — ничего не упустить. Кто-нибудь слышал ночью какой-нибудь шум, какие-нибудь необычные звуки?

Наступившее молчание красноречиво свидетельствовало о том, что никто ничего не слышал.

— Очень хорошо. Купе братьев последнее в этом вагоне. Кто спал рядом?

Кан Дан наклонил вперед свой могучий торс:

— Я.

— Вы наверняка что-то слышали!

— Я не ответил на ваш предыдущий вопрос. Это означает — нет, не слышал. Я сплю очень крепко.

Полковник задумчиво оглядел великана.

— Ваши размеры позволяют вам сделать это в одиночку.

— Вы меня обвиняете? — вкрадчиво спросил Кан Дан.

— Я лишь констатирую факт.

— Владимир и Йоффе — мои хорошие друзья, очень хорошие. И все это давно знают. Зачем мне нужно было столько ждать, чтобы совершить подобную глупость? К тому же, если бы это сделал я, не осталось бы никаких следов борьбы. Я легко мог бы просто унести их обоих, по одному в каждой руке.

Сергиус был настроен скептически:

— В самом деле?

— Полковник желает, чтобы я продемонстрировал?

— Было бы любопытно.

Кан Дан указал на двух дюжих полицейских, стоявших поблизости.

— Ведь эти парни крупнее и сильнее братьев Вилдерман?

— Думаю, да.

Для такого великана, каким он был, Кан Дан двигался поразительно быстро. Полицейские не успели еще принять защитную позу, как он уже оказался рядом и обхватил каждого из них своими огромными руками, прижав им руки к бокам. В следующее мгновение оба болтали ногами в воздухе и яростно боролись, стараясь высвободиться из объятий Кана Дана, далеко не ласковых, судя по выражениям их лиц.

— Прекратите дергаться, не то мне придется вас слегка прижать, — все так же спокойно сказал артист.

Видимо, усомнившись, что он способен увеличить давление, полицейские забились с удвоенной силой, стараясь освободиться. Тогда Кан Дан прижал их чуть больше. От боли один из мужчин закричал, а другой зарычал. Кан Дан продолжал безжалостно сдавливать их, и наконец оба прекратили борьбу. Артист осторожно поставил обоих на ноги и отступил назад, скорбно наблюдая за тем, как они рухнули на пол.

Сергиус задумчиво созерцал эту живописную сцену.

— Жаль, что здесь нет Ангело. Вы, Кан Дан, полностью оправданы, — сказал он без малейшего намека на юмор и повернулся к торопливо вошедшему Кодесу: — Ну как?

— Ничего, кроме отпечатков пальцев. Многочисленные отпечатки двух человек. Должно быть, они принадлежат братьям. Кроме них нам удалось обнаружить отпечатки еще двух человек, в довольно неожиданных местах: на стенах и на оконном стекле, а также на внутренней стороне двери. Вероятно, они были сделаны в ходе жестокой борьбы.

— Так. — Сергиус о чем-то задумался, рассеянно наблюдая за тягостными усилиями двух полицейских справиться со своими ногами. Их страдания его совершенно не трогали. Полковник повернулся к Ринфилду: — Нам нужно снять отпечатки пальцев у всех сотрудников цирка. Мы сделаем это в помещении, в котором будет размещен цирк.

— Если это и в самом деле необходимо…

Сергиус принял утомленный вид:

— Я должен сделать свою работу. А как я уже говорил, работа полицейского состоит в том, чтобы ничего не упустить.

Хотя Крау лежал приблизительно к северу от столицы, железнодорожный вокзал располагался вовсе не в южной части города, как можно было бы предположить: из-за неблагоприятного рельефа местности железная дорога огибала город вокруг и подходила с севера. Следовательно, когда черный лимузин неопределенного года выпуска направился к «Зимнему дворцу», он двинулся к югу по главной транспортной магистрали Крау. Как ни странно, эта улица, протянувшаяся с севера на юг, носила название Западной.

Бруно с доктором Харпером сели на заднее сиденье. Рядом с водителем молча уселся Ринфилд, чье угрюмое лицо явно свидетельствовало о том, что его мрачные предчувствия, связанные с этим городом, начали подтверждаться. Погода тоже не способствовала повышению настроения: уже рассвело, но утро было хмурым и холодным, из тяжело нависающих туч падал, кружась, снег.