Мы переместились в кухню, нарезали колбасу, вскрыли консервы, купленные Иркой, и я разлила мартини по бокалам.

В принципе, несмотря на низкий культурный и интеллектуальный уровень, Ирка оказалась безобидной девчонкой. Конечно, мне было не так интересно с ней, как в компании с Дрюней Мурашовым, но все-таки лучше, чем одной.

Спать мы завалились поздно, проболтав о всяких женских делах.

На следующий день я проснулась в одиннадцать и сразу вспомнила о задании, которое мне дала Полина. Настроение было испорчено с утра.

Честно признаться, я даже не знала, с какого конца браться за Геннадия. Взламывать его квартиру и устраивать там обыск я как-то не решилась, тем более что у него там еще и мать живет. Это пусть Полина занимается такими экстремистскими делами, а я лучше… Черт, что же лучше сделать-то?!?

Не придумав ничего лучшего, я направилась к Мирошниковым. В крайнем случае, если Геннадия там не окажется, я спрошу его адрес и съезжу к нему домой. Поговорить. Может быть, умело задавая вопросы, я смогу что-то выяснить. А если его матери не будет дома, я уж придумаю что-нибудь, чтобы спровадить Чулкова куда-нибудь на время, а сама все же попробую обыскать его квартиру. Конечно, шансы на успех не очень велики, но Полина права – нужно же что-то делать.

Правда, он теперь, наверное, живет с Наташей в ее квартире… Ладно, сориентируюсь по ходу, решила я, трясясь в трамвае.

Дверь мне открыла Светлана Алексеевна. Она явно была расстроена.

– Светлана Алексеевна, здравствуйте, – как можно вежливее сказала я. – Можно мне войти?

– Конечно, можно, – ответила Светлана Алексеевна. – Это даже хорошо, что вы приехали! У нас тут такое творится, такое творится, вы просто не представляете? Ах, за что на наш дом сыплются такие несчастья? Чем мы прогневили бога? – причитая, говорила Светлана Алексеевна.

– Господи, да что еще случилось? – разуваясь, удивленно спросила я.

– Гена пропал! – жутким шепотом сообщила мне Светлана Алексеевна.

– Пропал? – еще больше удивилась я. – Каким образом?

– Вчера они вместе с Наташей поехали к ней в квартиру. К вечеру он сказал, что ему нужно уйти по важному делу. Обещал вернуться часа через два. И не вернулся до сих пор! Представляете, в каком состоянии сейчас Наташа? Она просто в шоке!

– Но, может быть, ничего страшного, – попыталась успокоить я расстроенную женщину. – Может, его действительно задержали дела, и он заночевал у матери. Сегодня появится.

– Ах, да нет его у матери! Наташа же туда ездила! Я вас очень прошу, Оленька, оказать ей психологическую помощь. Она безумно страдает. Закрылась в своей комнате и никого не хочет видеть. Плачет все время. Она думает, что он ее бросил!

– Меня она тем более вряд ли захочет видеть, – попыталась возразить я. – Она ко мне, по-моему, негативно настроена.

– Ах, нет, Оленька, тебе показалось, просто она у нас очень нервная! Пожалуйста, пройдите к ней.

– Мама, кто там пришел? – послышался глухой голос.

– Ой, это Наташа! – шепнула Светлана Алексеевна. – Ну, слава богу, вышла!

Она повернулась к лестнице и проворковала:

– Наташенька, это как раз пришла Оленька! Может быть, ты поговоришь с ней?

– Да, – ответила Наташа, спускаясь по лестнице.

Лицо ее было распухшим и еще более некрасивым.

Следом за ней спустился Виктор.

– Привет! – радостно сказал он мне. – А ты все ревешь? – это относилось уже к сестре. – Утри нос, подумаешь – жених сбежал!

– Заткнись!!! – заорала Наташа, топая ногой. – Или я придушу тебя, скотина!

– Витя, перестань немедленно! И так наш дом превратился черт знает во что! Твои глупые шутки сейчас совсем неуместны.

– Да пожалуйста, – надевая куртку, пожал плечами Виктор. – Я вообще ухожу. Достали ваши истерики.

Он подмигнул мне и вышел из дома. Светлана Алексеевна только вздохнула.

– Пойдемте в мою комнату, – проговорила Наташа, беря себя в руки.

Мы прошли к ней. Комната Наташи производила какое-то мрачное впечатление. В ней был примерно тот же набор мебели, что и у Виктора – диван, два кресла, шкаф и письменный стол, – но насколько разными казались эти комнаты!

У Наташи, как я заметила, не было компьютера и музыкальной аппаратуры, но дело было даже не в этом. Обстановка была очень сухой и какой-то неживой. Ничего, что могло бы ее украсить – никакой картиночки, ни единой безделушки, даже цветов в горшках не было. И еще было очень мало света – шторы были плотно задернуты, закрывая доступ солнцу.

– Садитесь, – Наташа села на диван и указала на место рядом с собой.

Я присела рядом и приготовилась выслушивать Наташины рыдания. Они не замедлили проявиться.