— Мне было важно знать цели СССР на международной арене по линии Восток — Запад и т. д. Тем не менее не знаю, заметили ли вы, уже тогда для меня было главным не это. Я видел и понимал, что внешнеполитический курс взаимозависим с вашей внутренней политикой. Понимал, что внешняя политика должна соответствовать курсу внутри страны. Именно поэтому меня предельно интересовала ваша концепция перестройки.

Это был многочасовой, энергичный, страстный диалог. Я к нему не раз потом возвращался мыслью, думая о проблемах своей страны, значении обмена опытом, советско-испанском факторе, о Европе и о третьем мире, перспективах цивилизации. В Гонсалесе я видел одного из представителей нового поколения лидеров Социалистического интернационала, подлинного демократа, человека с большим кругозором, способного видеть противоречивую сущность явлений, рассматривать все в движении. Все это определило характер наших личных отношений.

Наша следующая встреча произошла, к сожалению, только через четыре года, когда мне удалось совершить долго откладывавшийся визит в Испанию. С 1986 года мы довольно регулярно обменивались посланиями. Кроме того, все больше активизировались контакты между официальными представителями двух стран, а также по парламентской и общественной линии. В марте 1989 года я принял министра иностранных дел Испании Фернандеса Ордоньеса, передавшего мне новое личное послание Гонсалеса. Ознакомившись с посланием председателя испанского правительства, я констатировал совпадение наших подходов по проблемам сокращения стратегических вооружений, глобального запрещения и ликвидации химического оружия.

Ордоньес заверил меня, что Испания — надежный партнер для Советского Союза, на нее можно смело положиться.

Визит в Испанию

Президентский самолет приземлился в мадридском аэропорту. Оказалось, что гостей до резиденции везут в «роллс-ройсе» старой модели.

Мы расположились в нем, и машины двинулись в Мадрид. С любопытством смотрим на все, что встречается на пути. Так всякий раз, когда попадаешь в страну впервые. Пригороды Мадрида застроены домами современной индустриальной архитектуры и очень похожи на наши. Но как красива и неповторима старая часть столицы: Пласа Майор, дома с портиками, Дворец кортесов, Королевский театр, памятник Дон-Кихоту.

Наша резиденция в Пардо: когда-то дворец для королевской охоты, потом резиденция Франко, а после реконструкции — резиденция для высокопоставленных гостей.

После официальной церемонии встречи у дворца Пардо состоялась краткая беседа с Хуаном Карлосом I. Я был глубоко тронут радушным приемом. Король заверил, что в Испании сознают, какое напряженное и ответственное время переживает наша страна.

— Здесь, — сказал он, — вы встретите людей, которые искренне хотят оказать помощь Советскому Союзу. — Упомянув о предстоявшей беседе с председателем правительства, король подчеркнул, что главный вопрос будет один: чем может Испания помочь Советскому Союзу в этот переломный для его истории момент.

Я и до личного знакомства знал о достоинствах и заслугах монарха современной Испании. Королева София в феврале 1990 года посетила Москву как гостья Верховного Совета СССР.

Королева произвела на Раису Максимовну глубокое впечатление своими познаниями в культуре и искусстве, а также желанием поближе узнать, оценить увиденное в Москве. Знакомясь с нашей столицей, она обнаружила большой интерес к тому, как люди живут, одеваются, питаются. Запомнились ее некоторые суждения: «По печати, у вас уже катастрофа, но я не могу с этим согласиться». «Какие газеты вы читаете?» — спросила ее Раиса Максимовна. Оказалось, «Московские новости». В метро, от которого она была в восторге, королева поинтересовалась, какую цену платят за проезд, а узнав, сказала, что в этом случае ей понятны жалобы на недостаток финансов. Королева продолжала удивлять и в других вопросах. Она читала Маркса и считает, что для своего времени он точно и талантливо проанализировал условия жизни людей. Добавила, что для общества неприемлемы резкие социальные контрасты.

Самым насыщенным событием первого дня визита стала беседа с Гонсалесом. Поскольку на следующий день, 27 октября, в Риме должна была открыться сессия Европейского Совета, Фелипе попросил меня со всей прямотой сказать: что может сделать Испания, что может сделать лично он в Риме, чтобы обеспечить поддержку Сообщества реформам в Советском Союзе?

«Сделать так, чтобы римская встреча встала на позиции Гонсалеса!» Посмеялись. Но у меня были веские основания для такой «формулы». Опыт нашего общения позволял мне видеть в Фелипе политика, который лучше других понимает суть происходящего в Советском Союзе.

Конечно, я дал развернутый анализ ситуации в нашей стране. Изложил, в чем она срочно нуждается: кредитование импорта для отраслей, работающих непосредственно на потребительский рынок; кредитование модернизации, прежде всего легкой и пищевой промышленности; несвязанные кредиты, чтобы покрыть образовавшуюся задолженность. Ознакомил его с ближайшими планами по созданию нормальных, общепринятых в мире условий для взаимовыгодного сотрудничества с иностранными инвесторами и фирмами.

Значительная часть беседы носила, если можно так выразиться, философский характер: мы говорили о соотношении рынка и социалистических ценностей, о смысле социалистической идеи. Я рассказал Гонсалесу, что в одном из писем мне Пьер Моруа (позже, в сентябре 1992 года, он стал президентом Социнтерна) выразил обеспокоенность относительно судьбы социализма. Я ответил ему так же, как отвечал критикам внутри страны: социализм — это не тот казарменный тоталитарный режим, который мы прежде называли «социализмом». Для меня социализм — это движение к свободе, развитие демократии, поиск лучших форм жизни, обеспечивающих возвышение человеческой личности, реализацию социальной справедливости.

Гонсалес подхватил эту тему. Видимо, считал важным поделиться со мной своими размышлениями на этот счет. Он начал со ссылки на известного писателя, лауреата Нобелевской премии Октавио Паса, которого левые силы в Латинской Америке считали правым — он всегда выступал против коммунистической системы. Но, заметил Гонсалес, у него есть социальная совесть. Думаю, Гонсалес в такой форме хотел передать и собственную позицию: провал коммунистической системы не означает, что проблемы, вызвавшие к жизни такую попытку их решения, исчезли сами по себе. Они требуют ответа в духе социальной справедливости.