Я уже рассказывал о том, как удалось развязать его в сотрудничестве с Вьетнамом и в рамках советско-американского и советско-китайского диалога. Что касается кампучийских деятелей, то с принцем Сиануком мне так и не довелось встретиться, а Хун Сена, бывшего тогда главой правительства республики, я принимал. И у меня от этой встречи осталось благоприятное впечатление. Конечно, в то время ему не хватало опыта, особенно в том, что касалось организации хозяйства, да еще в дотла разоренной стране. Но обладая хорошими волевыми качествами, настойчивостью, прилежанием, он многому научился и у вьетнамцев, и у нас, и в других странах.

Что касается политики, то Хун Сен обнаружил зрелое понимание расстановки сил на мировой арене. Твердо отстаивая принципиальные позиции своей партии, представлявшей национальную демократию, он в то же время мыслил достаточно реалистично, признавая, что для достижения полного урегулирования придется идти на разумные компромиссы. При его активном участии в стране воцарился теперь хрупкий мир, и хочется надеяться, что этот деятель сумеет еще многое сделать для своей родины.

Уроки Фомвихана

Я должен сказать, что стремление учиться, пожалуй, особенно было свойственно Генеральному секретарю ЦК Компартии Лаоса Кейсону Фомвихану. Он бывал у нас неоднократно, и всякий раз через посольство заранее передавали заявку на организацию целой серии встреч с учеными, крупными специалистами, причем не только в области планирования и управления экономикой, но также философии, политической экономии, права и других теоретических дисциплин. Фомвихан, как правило, для этого использовал свой отпуск и проводил его значительную часть в Москве.

А между тем этот немолодой уже человек имел широкий кругозор, обладал живым, пытливым умом, не говоря уж об огромном политическом опыте. Я не изучал специально историю Лаоса, но неплохо знал о происходивших там перманентных переворотах, клановой борьбе, распрях в королевской семье. Одно время почти все основные политические партии возглавлялись принцами. Одни представляли проамериканское западное направление, другие, как Суфанувонг, возглавляли революционный лагерь, третьи (Суваннафума) старались достичь национального согласия. В этой сложнейшей, изощренной политической мозаике Компартия, возглавленная Фомвиханом, сумела нарастить авторитет и закрепиться у власти.

Лаос был объявлен социалистическим государством, хотя, должен сказать, это не сразу было признано. При Хрущеве, когда наше руководство находилось во власти, можно сказать, «исторического оптимизма» и было уверено в скором приращении социалистического содружества, Вьентьяну мгновенно выдали бы «сертификат» на звание социалистического. А вот в 70-е годы после разочарований, вызванных неудачей социалистических экспериментов в Алжире, Египте, Сомали, Бирме и других странах, начали относиться к этому более сдержанно. Суждения теоретиков сдвинулись в сторону более трезвого подхода, обращали внимание на то, что некоторые революционно-демократические партии объявляют свои страны социалистическими, недостаточно ясно представляя весь объем задач, которые для этого нужно решить, или же просто рассчитывая таким путем получить особый доступ к помощи Советского Союза, других стран соцсодружества.

В конце концов Лаос все-таки «получил» свой мандат и был зачислен пятнадцатой социалистической страной. К чести его руководителей, однако, они не стали механически копировать чужой опыт, убереглись от крайностей индустриализации и коллективизации. Вероятно, Фомвихан извлек из своих уроков, полученных в Москве, Пекине и в Ханое, понимание не только того, как надо делать, но и как не следует поступать.

А я встречался с ним несколько раз, и сразу же, без всяких усилий между нами установилась атмосфера взаимопонимания. Фомвихан в отличие от многих других не просто на словах поддержал перестройку, но воспринял ее как программу обновления и своей страны. Лаотянские руководители, собственно говоря, сами вели поиск в направлении ориентации на ленинский нэп. Но их сдерживали идеологические соображения, опасения быть обвиненными в ревизионизме. Теперь же, когда новые (или основательно забытые старые?) подходы были, что называется, узаконены, они смело приступили к делу и в короткие сроки добились неплохих результатов.

Вспоминая свои беседы с Фомвиханом, добавлю, что, на мой взгляд, наиболее характерной чертой этого деятеля было неприятие доктринерства. Он прилежно изучал марксистские труды, признавал без сомнения общие постулаты, но там, где обнаруживалось, что «концы не сходятся с концами», а слепое следование теории может принести ущерб, отдавал предпочтение здравому смыслу.

Наш друг Монголия

С Монголией, как известно, у Советского Союза были всегда особенно тесные отношения. В годы Второй мировой войны, да и позднее наши страны, в сущности, выступали как единое целое. В наших ведомствах укоренилось и отношение к МНР как к одной из союзных республик, а некоторые деятели, в том числе с монгольской стороны, вполне серьезно ставили вопрос о присоединении ее к СССР.

Слава Богу, хватило ума удержаться от соблазна и не создавать еще одну острейшую проблему в наших отношениях со всем мировым сообществом. Следует сказать, что в этой огромной по территории и малонаселенной республике наши ученые, специалисты, рабочие сделали немало полезного. Это и строительство первых промышленных предприятий, и помощь в организации культурных учреждений, в подготовке кадров, и прокладка транспортных магистралей, и строительство государственных зданий и жилых комплексов в столице, молодых промышленных центрах. С другой стороны, Советский Союз извлекал и немало выгоды из эксплуатации природных ресурсов в Монголии. В условиях советско-китайского спора на территории МНР были размещены наши войска.