Воистину поразительно наше умение проигрывать, собрав на руках многие козыри. Ведь как бы то ни было, несмотря на все сбои и откаты, в Советской России — Советском Союзе — к середине 80-х годов накопилась критическая масса знаний, технологий и специалистов, способных двигать страну по магистральному пути прогресса без дальнейших потрясений. Правда, на этом пути всё ещё лежали идеологические предрассудки, накопленные за века борьбы с собственным народом и десятилетия противостояния всему остальному миру. Но как я считаю, их устранение в принципе не требовало радикальной ломки. Можно было устраивать апгрейд не компонентам системы и не её общей структуре, а только программному обеспечению.

Увы, Горбачёв смог только поставить задачу перепрограммирования, но так и не понял, каким образом можно её решать. А очередной правитель — Ельцин — даже не попытался ограничиться перепрограммированием, а устроил один из крупнейших переворотов в российской истории. Причём пошёл по пути даунгрейда (down grade — вниз на ступеньку). Ельцин отказался не только от значительной части людей и территорий, неразрывно связанных с подвластным ему регионом, но и от большинства производственных и культурных возможностей, накопленных трудом многих поколений.

«Мы с Горбачёвым едины стратегически — у нас только тактические разногласия», — сказал он. В моём представлении это были два сиамских близнеца, которые ревниво спихивали друг друга — не задумываясь о том, что спихивали они по сути страну, — в пропасть. Оба были тактиками, или, проще говоря, интриганами-карьеристами. Править такой страной им было не по плечу. Но правили… И это главное, что я ставлю в вину кадровой политике аппарата ЦК КПСС.

Не зря ещё Иисус сказал: «Пророк везде пророк, только не в доме своём и не в отечестве своём». Ещё несколько лет назад наши экономические руководители судорожно метались в поисках западных рецептов спасения от кризиса, пришедшего к нам как раз с Запада. Между тем ещё в 1920-х наш соотечественник Николай Дмитриевич Кондратьев не только предсказал будущую экономическую лихорадку, но и объяснил, почему от неё не спасут привычные лекарства.

Уже в XIX веке западную экономику сотрясали регулярные спады производства. Их внимательно изучил Уильям Стэнли Джевонс. Их теорию создал Карл Маркс — и решил, что рано или поздно очередной кризис перепроизводства уничтожит весь капитализм. Но все исследования касались только самых очевидных колебаний — с частотой около трёх лет и около десятилетия. Ведь их причину удалось понять довольно быстро. Три-четыре года занимала реакция производителей на текущие колебания спроса. Десять лет — характерное время полной смены производственного оборудования.

На рубеже веков Израиль Гельфанд, более известный как Александр Парвус, впоследствии профинансировавший октябрьские мероприятия Ленина, заявил, что капиталистической экономике присущи длительные циклы колебаний. В нисходящей фазе колебания очередной кризис развивается острее и излечивается дольше, тогда как в восходящей фазе кризис, порождённый теми же причинами, слабее и короче.

Затем уже нидерландские экономисты, набрав немалую статистику не только по колебаниям ценовой конъюнктуры, но и по натуральным показателям производства, торговли, занятости, миграции, создали теорию волнообразной эволюции при капитализме.

Решающий шаг в разработке полноценной теории — не только исследующей форму явления, но и определяющей его содержание — принадлежит Николаю Дмитриевичу Кондратьеву. Он был специалистом прежде всего по сельскому хозяйству — успел даже поработать заместителем министра продовольствия в Временном правительстве Керенского. Но большой учёный редко ограничивается одним узким направлением поиска.

Кондратьев понимал недостаточность статистики. Особенно при неизбежных различиях самих циклов. Их длина колеблется от сорока пяти до шестидесяти лет — около 30 %. Правда, период классических кризисов варьируется ещё больше — от семи до одиннадцати лет, то есть на добрых 40 %. Но причина кризисов хотя бы понятна. А длинные циклы откуда?

Николай Дмитриевич нашёл эндогенные — то есть внутренние, неотъемлемые от рыночной экономики — причины длинных волн. Он писал: «Каждая последующая фаза цикла есть следствие кумулятивно накапливающихся условий в течение предыдущего времени». В основе самодвижения и саморазвития цикла лежит механизм накопления, концентрации, распыления и обесценивания капитала.

Кондратьев выделил три вида равновесного состояния экономики.

Равновесие первого порядка — между обычным рыночным спросом и предложением. Отклонение от него порождает колебания товарных запасов. Производство реорганизуется довольно быстро, и малый цикл — три-четыре года.

Равновесие второго порядка — между разными отраслями. Отклонения от него вызывают межотраслевой перелив капитала, вкладываемого в оборудование. Характерный срок тактической реконструкции — около десятилетия — порождает классические кризисы перепроизводства.

Наконец, равновесие третьего порядка, изученное Кондратьевым, касается инфраструктуры производства — коммуникаций, промышленных зданий, квалифицированной рабочей силы, методов создания новой техники. Осуществление стратегических преобразований растягивается на пару поколений.