Аня предложила пройтись по просеке. Во время прогулки она начала жаловаться, что начальник штаба к ней пристает, не дает спать, и вдруг, не зная почему, призналась мне, что ждет ребенка. Чернявский взял ее силой и теперь пристает и к Лене.

Я был поражен. Этот до мозга костей интеллигент, преподаватель академии — и вдруг такой же, как обычный мужик?! Неужели он мог изменить своей жене? Вспомнилось, как еще во Внукове я отвозил на его квартиру в Москве продукты. Тогда дверь мне открыла красивая матрона лет под сорок, одетая в роскошный шелковый халат с глубоким вырезом, в кожаных перчатках, с ножом. Она прочла записку Чернявского, пригласила в квартиру. Я сказал, что сейчас принесу продукты, вернулся на улицу, взвалил на спину мешок картошки, а шофер — мешок с капустой. Мы занесли мешки в прихожую. Хозяйка предложила нам раздеться и пройти в гостиную. Квартира показалась мне графскими апартаментами, виденными лишь в кино. Особенно меня поразило то, что хозяйка чистила картофель в черных лайковых перчатках, которые в моем понимании были невиданной роскошью, доступной только благородным дамам. Может быть, поэтому я увидел в жене Чернявского богиню. Теперь я думал: неужели такой женщине можно изменить? И с кем, с этой только что оформившейся девчушкой! Видно, думал я, инстинкт самца победил разум человека?!

И еще что меня поразило: Аня сказала, что Чернявский предложил ей подобрать солдата, согласного стать ее мужем, и он обоих демобилизует и отошлет жить в Москву. Я понял, что выбор девушки пал на меня. Внутри у меня все взорвалось: да как он смеет так бездумно губить жизнь наивной девушки, распоряжаться личной жизнью других?! Жалость к Ане и гнев на Чернявского не давали мне говорить. Я, ничего не сказав, ушел от Ани и больше не выходил к ней на свидание. Больше я ее не видел. Нашла ли она мужа себе и отчима будущему ребенку?

На нашем переднем крае жизнь бойцов еще более осложнилась. Снег растаял, вся равнинная болотистая местность покрылась водой. Окопы и траншеи отрывать было нельзя, поэтому создали кочующие дозорные группы, а на особо опасных направлениях из бревен делали настилы на болоте, на которые ложились бойцы.

Во исполнение приказа командования выйти на берег Ловати началась подготовка к наступлению. Был разработан план захвата села на берегу реки, которого, как и везде, как такового не было, было лишь место его расположения на сухом возвышенном берегу. Враг сильно укрепил это место — траншеи полного профиля, дзоты, бетонные и бронированные колпаки защищались колючей проволокой и минными полями.

Было решено ночью саперными группами расчистить проходы в проволочных заграждениях и минных полях, скрытно штурмовыми группами проникнуть за проволоку и залечь перед вражескими траншеями. Затем, после получасовой артиллерийской и минометной подготовки штурмовые группы должны были обрушиться на ключевые пункты немецкой обороны, а остальные бойцы — устремиться к ним на помощь.

Для наступления был выделен батальон, усиленный артиллерией, минометами, пулеметной ротой и саперами, командование которым было поручено капитану Кравцову. Развивать наступление после захвата деревни путем удара по флангам врага должен был приведенный в готовность полк.

Поначалу все шло по плану. Ночами саперы незаметно сделали проходы в минных и проволочных заграждениях, прочесали лес, убрав мины-сюрпризы. Штурмовые группы начали просачиваться по-пластунски к переднему краю и накапливаться для броска на траншеи и дзоты врага. Взвилась сигнальная ракета, и в немецких окопах засверкали молнии разрывов — началась артподготовка.

По второй ракете штурмовые группы бросились вперед, следуя за огнем своей артиллерии, за ними поднялся батальон Кравцова. Наша артиллерийская подготовка закончилась, и уже в рядах наступающих заплясали разрывы вражеских снарядов и мин. Из немецких дзотов ударил кинжальный пулеметный огонь, но он стал гаснуть по мере продвижения штурмовых групп по траншеям. Немцы поначалу отчаянно сопротивлялись, но теперь разбегались на фланги прорыва, а некоторые, прижатые к Ловати, бросались в реку на льдины начавшегося ледохода. Ночная атака удалась — деревня была занята.

На флангах шла ожесточенная схватка. Враг, опомнившись от неожиданности, перебросил резервы с соседних участков и с обоих флангов отрезал участок прорыва, окружив батальон Кравцова в деревне. Наши артиллерия и минометы израсходовали боекомплект, да и не могли вести огонь, рискуя поразить своих.

Командир дивизии, когда сообщили об окружении батальона, потемнел лицом. Стремясь выполнить еще февральскую задачу командования выйти на Ловать, он достиг этого, хотя и на небольшом участке и без поддержки соседей, а теперь все идет насмарку. Мало того, усиленный батальон попал в окружение.

Капитохин послал своего заместителя выправить положение и любой ценой выручить батальон. Пастухов выехал из штаба в сопровождении бойцов взвода охраны, от которых я и узнал обо всем, что произошло после. Пастухов приехал на передовую и пришел на командный пункт Кравцова. Там находились командир полка, стоящего в резерве, артиллеристы, связисты — самого Кравцова не было. Пастухов закричал:

— Где Кравцов? Кравцова ко мне!

Посыльные бросились на поиски. Связисты начали обзванивать части, спрашивая о Кравцове. Он оказался в недалеком тылу у артиллеристов. Когда капитан явился на командный пункт, Пастухов, стоявший на опушке леса недалеко от КП, обрушился на него:

— Ты что наделал, сукин сын? Где ты был?

Кравцов ответил, что он налаживал снабжение боеприпасами, так как боекомплект израсходован и у пехоты, и у артиллерии, и у минометчиков, стрелять нечем.

— Ты прятался в тылу! — кричал Пастухов. — Ты трус, ты покинул свой батальон, бросив его на произвол судьбы в окружении. Раздевайся!

Стоявшие вокруг командиры и бойцы взвода охраны замерли.

— Раздевайся, тебе говорю! — ревел Пастухов.

Трясущимися руками Кравцов стал раздеваться и складывать одежду на еще не стаявший снег. На гимнастерке сверкнул орден Красного Знамени.