— Кто там? — спросила девочка.

— Помоги мне, — сказал голос очень слабый, но низкий и определенно мужской.

Так говорили только волшебные существа из тетиных сказок, когда с ними случалось что-то ужасное. Теперь девочка разрывалась между страхом и любопытством. Она осторожно поставила на землю кувшин — чтобы легче было убежать, если понадобится, и скользнула в траву, чтобы посмотреть, что там такое и чей это голос.

Там лежал мужчина. Он был распростерт на земле, его голова и грудь были залиты кровью. Это был монах, потому что он был одет как отец Бернат, который однажды навестил ее мать по какому-то важному делу и, уезжая, дал девочке монетку.

— Кто-то ранил вас? — спросила она.

Он открыл глаза. Она не понимала, видит он ее или нет, и это испугало ее еще больше. Он потянулся и ухватил ее за руку.

— Возьми это и отдай…

По его телу пробежала судорога, а затем его скрутил приступ кашля.

Она увидела, что в руке, прижатой к окровавленной груди, он что-то сжимает.

— Кому я должна это отдать? — спросила она.

— Кому? — Его тусклый взгляд заметался. — Епископу, — сказал он, задыхаясь. — В… собственные… руки. Поклянись… ты отдашь это… — Изо рта потекла тонкая струйка крови, и он закрыл глаза. — Поклянись, а затем оставь меня здесь умирать, как я этого заслуживаю, — вдруг отчетливо добавил он.

Она повернулась и побежала прочь, не забыв забрать кувшин.

Она убежала, но не от страха, а понимая, что одна она не сможет ему помочь. Но, как назло, взрослых, к которым она могла бы обратиться за советом и помощью, дома не оказалось, все они куда-то ушли — мать, отец, дедушка, соседи. Наконец она нашла дядю Марка, который спал допоздна после особенно веселой ночи. Он с трудом выбрался из кровати, послал жену на поиски сестры, матери девочки, и последовал за ребенком на луг.

Но было слишком поздно. Он посмотрел на мертвого монаха, потряс его. Без сомнения, он умер еще до того, как его племянница убежала за помощью. Он наклонился, чтобы закрыть монаху глаза, не обращая внимания на появление матери девочки.

Она прижимала к груди младенца, разрываясь между интересом и страхом.

— Я же говорила тебе, чтобы ты не подходила к незнакомцам, — сказала она.

— Но, мама, он же священник…

— Священники тоже могут быть незнакомцами, так ведь? — сказала она. — Но ты сделала все, что могла. Кто он?

— Я не знаю, — сказала девочка. — Он не назвался. Но он сказал, что то, что у него в руках, очень важно, и надо обязательно передать это епископу. Он заставил меня поклясться.

Она указала пальцем на его руку, все еще сжимавшую письмо.

Перехватив ребенка другой рукой и оперев его о бедро, ее мать извлекла бумагу из руки мертвеца и осмотрела се.

— Это письмо, — разочарованно произнесла она. — И к тому же все измазанное кровью. Я-то думала, что там могут быть деньги.

Марк взял у нее бумагу.

— Вряд ли, сестра. Кто бы ни убил его, он срезал с его пояса кошелек и забрал деньги. Я передам это епископу.

— Но епископ уехал, — возразила ему сестра.

— Тогда я передам это тому, кого они оставили вместо него, — сказал он. — Это все, что он сказал? — спросил он племянницу. — Они захотят это знать.

— Я не знаю, — ответила она, не желая ничего ему говорить. — Наверно, да. Но он толком ничего сказать не смог.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила се мать.

Девочка потрясла головой, не сумев объяснить.

— Я не знаю. Я его понимала, но он толком ничего и не сказал.

— Он умирал, — произнес ее дядя.

— Да кто ты такая, чтобы судить о словах святых людей? — сказала се мать и ухватила ее за ухо. — Уверена, что воды ты так и не принесла. Как я буду готовить обед без воды?

— Иди к колодцу, — сказал дядя Марк. — Это намного ближе.

— Она не сможет набрать воды из колодца, — сказала мать. — Ведро слишком тяжелое.

— Тогда пойди сама, ленивая неряха, — бросил он.

И маленькая девочка в слезах помчалась домой, а взрослые продолжали препираться до самого дома.

Дон Арно де Корнильяно, каноник викарий епархии Жироны в отсутствие епископа внимательно оглядел лежавшую перед ним мятую, испачканную кровью бумагу. Разобрать можно было только одно слово — «преосвященство» и фрагменты слова «епископ». Остальные слова были покрыты кровью написавшего ее человека. К тому же кровь монаха плотно запечатала документ, почти так же прочно, как воск. До сих пор никто еще не осмелился вскрыть его.

Дон Арно с отвращением посмотрел на неряшливого человека, пришедшего во дворец. От него сильно воняло из-за возлияний прошлой ночи, а кроме того, он был раздражающе настойчив. Несмотря на это, он сделал все как положено: выслушал сообщение, осторожно взял пропитанное кровью письмо и приказал, чтобы тело монаха с должным почтением отвезли во дворец епископа. Он было собирался приказать секретарю открыть письмо, но остановился. Возможно, оно было предназначено лично Беренгеру. Вскрытие письма обязательно оставит следы. Ему не следовало делать этого до тех пор, пока он не узнает, кем был этот мертвец.