Мэттингли поморгал и неуверенно произнёс:

— Бросил, сэр?

— Отличное решение, лейтенант. — подбодрил его стрелок, отъезжая, — Выполняйте.

Палатки тоже оставляли вместе с половиной снаряжения. Мулов не хватало. Карета, в которой приехал Шарп и его спутники, превратилась в писчебумажный склад: в неё напихали все ведомости и документы, найденные в лагере, надеясь разобрать их в Челмсфорде. В карету же поместили сундук. Кроме денег, в нём теперь хранились солдатские контракты.

— Сэр! — Шарпу козырнул капитан Смит.

Роза, продетая в петлицу мундира стрелка, удивила Смита, но он был не из тех, кто суёт нос не в своё дело.

— Слушаю вас, капитан.

— Лейтенант Райкер уехал, сэр.

Райкер — единственный офицер, которому отставка показалась предпочтительней неизвестности.

— И, сэр…

— Ну-ну?

— Подполковник тоже исчез, сэр. — то, что Гирдвуд нарушил слово, шокировало Смита.

— Ничего страшного, Смит. — мягко сказал Шарп.

Ранняя побудка никогда не располагала майора к благодушию. Как по собственному опыту знал старшина Харпер, Шарп в таких случаях брюзжал и раздражался по пустякам, пока солнце и заботы не прогоняли дурное настроение. Однако сегодня майор Шарп был образцом учтивости и дружелюбия, ибо в хаосе, который овладел лагерем, должен же был быть хоть кто-то спокоен и рассудителен?

— Гуртовщиков нашли, капитан?

— Да, сэр.

— Пусть выдвигаются первыми.

Солдатам, бывшим в мирной жизни пастухами, Шарп собирался поручить гнать скот, необходимый для прокорма батальона.

— Капитан Смит?

— Да, сэр?

— Четвёртая рота ваша.

— Спасибо, сэр!

Шарп вывел свой батальон с Фаулниса. Тьма на востоке начала отступать, когда они достигли брода через Крауч, и Харпер, шагая впереди колонны, надумал учить головную роту петь «Барабанщика».

— Смелее, охламоны! Песня простая!

Покуда батальон переправлялся и ждал отставших, первая рота затвердила три начальных куплета. Такие песни дороги Британии слышали редко. Офицерам обычно нравилось что-то более патриотичное и менее фривольное. Но мелодия «Барабанщика» легко запоминалась, текст изысками не отличался, и солдаты с удовольствием распевали про то, как юный барабанщик обольстил полковничиху.

За Краучем, на околице безвестной деревушки, Шарп скомандовал передышку. Гуси махали крыльями в посветлевших небесах. Мельник поворачивал лопасти ветряка в надежде поймать дуновение воздуха. Солдаты расселись у обочины. Будут сражаться, решил Шарп в тысячный раз. Дай им возможность, будут сражаться не хуже, чем другие в Испании.

А уж к тому, чтобы у них появилась возможность проявить себя, Шарп приложит все силы. Жаль, с Джейн вышло глупо. Она хотела помочь, однако некстати прорезавшийся любовный пыл майора отпугнул девушку. Конечно же, Джейн не поедет в Лондон. Шарп не успел сказать ей, где она может найти ночлег и содействие. Десять гиней, вероятно, прикарманили слуги.

— Значит, с доказательствами у нас туго, сэр? — Шарпа нагнал д’Алембор.

— Туго, Далли.

Д’Алембор покосился на розу в петлице Шарпа, но спросил о другом:

— Может, попробовать выдавить признания из этих?

Он коротко кивнул на офицеров впереди.

— Их свидетельства ничего не изменят. У меня есть идея получше.

Шарп поведал капитану задумку, родившуюся у него ночью, и д’Алембор закатился хохотом, оборвавшимся, когда до капитана дошло, что командир не шутит.

— Это сумасшествие, сэр.

— Оно самое. — невозмутимо подтвердил Шарп, — Ты можешь не участвовать.

— Конечно, я буду участвовать! В конце концов, худшее, что с нами могут сделать — это повесить.

Шарп ухмыльнулся, благодарный за поддержку. Джейн Гиббонс не выходила у него из головы. Снова и снова он клял себя за глупую самонадеянность. А время шло, и враги стрелка не дремали. Гирдвуд, наверняка, уже в Лондоне, и Феннер выправил бумаги на арест Шарпа. Сначала они сунутся в Фаулнис, никого там не найдут, и лишь тогда вспомнят о Челмсфорде. Шарп поймал себя на том, что вглядывается в дорогу впереди колонны, силясь разглядеть гипотетического гонца с приказом от военного министра. Батальон двигался медленно, и каждая минута приближала Шарпа к поражению.

Шарп знал, что до добра такие мыслишки не доведут. Чтоб отвлечься, он отыскал в рядах идущих Горацио Гаверкампа. Шарп позвал сержанта. Они чуть отстали от роты, с которой тот шагал, не настолько, впрочем, чтоб их догнала следующая.

— Сэр?

— Сколько ты имел, Горацио?

— Э-э… Сколько чего, сэр?

— Горацио Гаверкамп, я в армии не первый день, как свои пять пальцев я знаю все твои уловки и ещё такое же количество тех, о которых ты и не подозреваешь. Сколько ты имел, сержант?