Шрифт:
Берни открыл стенной шкаф, достал оттуда стакан и бутылку и, расчистив немного места на столе, поставил их перед Максом.
— Я сейчас, — сказал Берни, — только схожу к Жанин за льдом.
Не дожидаясь его возвращения, Макс наполнил стакан на четыре пятых под укоризненным взглядом Паризи, отражение которого по-прежнему занимало собой все пространство в зеркальной раме.
— Послушайте, Паризи, я вас прошу, не стойте над душой. Мы же договорились, после концерта я имею на это право. До концерта, согласен, нет, но после — имею право.
— Я не об этом, — уточнил Паризи. — У вас не осталось места для льда.
— И правда, — согласился Макс и одним глотком отпил половину жидкости. — Видите, теперь место есть.
Паризи покачал головой, полез в карман за новой салфеткой и, обнаружив, что она последняя, поморщился, скомкал обертку и отправил ее в корзину, как раз когда снова появился Берни с бело-желтым ведерком-термосом для льда.
— Спасибо, Берни. Нет, нет, щипчики не нужны. — Макс положил два кубика в свой стакан, взял третий, провел им по лбу, вискам и шее и продолжил, обращаясь к отражению Паризи. — Что бы я делал без Берни! — сказал он.
— Разумеется, разумеется, — вяло подтвердил Паризи.
— Кстати, — нерешительно вмешался Берни.
— В чем дело? — спросил Паризи.
— Э-э, видите ли, я вынужден просить вас, конечно, если это возможно, немного мне прибавить.
— Об этом не может быть и речи, — жестко отрезал Паризи.
— Но у меня расходы, — настаивал Берни, — между прочим, у меня есть пасынок, он очень способный. Я должен оплачивать его учебу. У него очень высокий IQ, и я хочу устроить его в приличную школу. Вы же знаете, обучение в частных школах стоит дорого.
— Вздор, — безапелляционно заявил Паризи.
— Кроме того, заметьте, — продолжал Берни, — у меня весьма деликатная роль. Я должен во всем помогать мсье Максу, следить за его питанием (при этих словах Макс улыбнулся) и, когда он не чувствует себя в состоянии играть, поднимать ему настроение, а это большая ответственность. К тому же, — добавил он, — не очень-то легко каждый вечер выталкивать его на сцену, иногда он отбивается. Мсье Макс артист, он принадлежит публике, и, поймите, все это некоторым образом отражается на мне.
— Нет, по-моему, я сплю, — сказал Паризи.
— Простите, — вмешался Макс, — но я целиком поддерживаю требования малыша. Парень мне необходим, и если его со мной не будет, я ни за что не отвечаю.
Взмокший Паризи попытался отжать свою салфетку, полез за новой, но, вспомнив, что их больше нет, вытер лоб рукавом.
— Я подумаю, — сказал он, — мы еще поговорим об этом.
— Почему не обсудить это сейчас? — спросил Берни.
— Совершенно справедливо, — добавил Макс, — к чему откладывать?
— Давайте присядем, — вздохнул Паризи, вытаскивая из кармана маленький продолговатый предмет — то ли мобильный телефон, то ли электробритву.
— С удовольствием, — согласился Берни, в то время как Макс встал, осушив свой стакан.
— Ладно, — сказал он, — я вас оставляю договариваться без свидетелей.
Когда он вышел из артистической, Паризи нажал кнопку на продолговатом предмете, который оказался портативным вентилятором, работающим на батарейках: его затихающее жужжание преследовало Макса, пока он шел по коридору.
3
Когда Макс вернулся домой после концерта, Алис спала, как ни в чем не бывало. В Восемнадцатом округе, рядом с Шато-Руж, у них была двухэтажная квартира, достаточно большая, чтобы они жили, не мешая друг другу, она наверху, он внизу. При желании они могли целый день не встречаться.
Макс бесшумно затворил входную дверь и прошел в студию: огромный рояль, маленький письменный стол, совсем маленький холодильник, как в гостиничном номере, стеллажи с нотами и диван. Здесь, изолированный от уличных шумов окнами с двойной рамой, он проводил большую часть времени, сообщаясь с верхним этажом при помощи внутреннего телефона. Макс мог шуметь сколько угодно, не опасаясь разбудить Алис. Он достал из холодильника выпивку и открыл крышку рояля. Поставив стакан на инструмент, пробежал пальцами по клавиатуре. Было бы неплохо поработать над теми двумя ошибками, что он допустил во время концерта, выделить эти пассажи, рассмотреть, разобрать их, как два маленьких часовых механизма, и снова собрать, после того как будут найдены поврежденные шестеренки. Но этот концерт мне и в самом деле немного надоел. И к тому же я устал.
Лучше принять душ, потом зайти в студию за стаканом и отнести его в спальню. Даже лежа в постели, Макс продолжал думать о тех двух фальшивых нотах — одна в начале первой части и другая — во второй трети последней. Ничего серьезного, не так уж они были важны. Неверно взятая нота или даже целый аккорд не имеют большого значения, когда они тонут в массе звуков, в этом случае все идет своим чередом, и, никто, кроме меня, этого не замечает. Гораздо хуже нечисто сыграть пассаж во второй части, менее насыщенной и намного более хрупкой и прозрачной, — это заметили бы все. Ладно, довольно. Лучше подумай о Розе, как ты это делаешь каждый вечер, к тому же выпил ты достаточно, и незачем допивать стакан. Уже поздно, погаси свет. Так. А теперь спать. Не спится? Ладно, прими свои таблетки и запей водой. Водой, я сказал. Вот так.