Относительно этого послания мы имели случай говорить, что оно ценно в отношении биографических данных, касающихся обстоятельств жизни Максима. Кроме того, оно ценно еще и потому, что при помощи его мы можем определить, хоть сравнительно, время написания весьма важных для нас посланий к Марину. Так, из него мы узнаем: а) что настоящее послание написано в ответ на послание Марина из Карфагена следовательно — в 641 году; б) что оно не первое по времени написания послание к Марину, а что и прежде него Максим писал к Марину, и этот последний одобрил слова и учение Максима [165] (в этом последнем сообщении можно видеть указание на известное послание к Марину диакону); в) что послание к Марину, представляющее психологический очерк души и ее проявлений, написано после настоящего послания [166] .

Третье по счету письмо к Марину, в состав содержания которого входит изображение волевого (col. 9 — 20) и умственного (col. 20 — 21) процессов и развитие двух положений: о невозможности допущения после воскресения одной воли Бога и святых при одинаковости объекта воли (col. 21 — 27) и о невозможности признания во Христе одной, какой бы то ни было, воли (col. 27 — 37) — неизвестно, когда именно написано. На основании находящегося во втором письме указания, можно сказать лишь только то, что оно написано после отправления второго. Но следовало ли написание третьего за отправлением второго вскоре, или между написанием того и другого следовал более или менее значительный промежуток времени, написано ли оно поэтому из Карфагена или же из какого–нибудь другого места, и признавать ли третье по счету письмо к Марину третьим и по времени написания — все такие и подобные им вопросы остаются для нас открытыми.

Ничего определенного относительно времени и места написания нельзя также сказать и про другое письмо к Марину, четвертое по счету. Содержание его составляют два трактата: один — о действованиях и волях во Христе (col. 39 — 45) и другой — относительно учения отцов Церкви о двух природных волях во Христе. К нему примыкает рассуждение по поводу воспоминания о пребывании на о. Крите и о происходившем там собеседовании Максима с лже–епископами северианами (col. 45 — 49).

Впрочем, относительно времени написания третьего и четвертого писем к Марину можно, пожалуй, признать за достоверное то, что они написаны до времени диспута с Пирром, так как ни в том, ни в другом нет даже намека на него. Едва ли бы это было возможно, если бы они были написаны после этого, бесспорно, весьма крупного события из истории полемической деятельности св. Максима.

Пятое по счету письмо к Марину (col. 228 — 245) представляет апологию, писанную в защиту Анастасия Синаита, Григория Богослова и папы Гонория. В сочинении Анастасия, архиепископа Антиохийского, « » (т. е. против Нестория, «разделителя») встречается выражение « » [поэтому и мы говорим об одном дейс–твовании у Христа], которое монофелиты приводили в качестве оправдания для своего собственного учения. Восстанавливая целостный образ учения Анастасия о действовании во Христе, Максим разъясняет, что Анастасий признает как одно, в силу общения природ, так и два действования во Христе, в силу существенного различия природных свойств (col. 232 — 233). Из Григория Богослова трактуется известное его изречение о противлении человеческой воли воле Божественной в сопоставлении с другим его изречением, говорящим об отсутствии такого противления (col. 233 — 237). Особенно пространна апология в защиту Гонория: довольно подробно разбирается известное послание Гонория к Сергию. Суждение об отношении Максима к Гонорию и к его ответному посланию мы будем иметь впереди.

К определению времени написания апологии может служить указанное в самом послании следующее обстоятельство: аббат Иоанн, впоследствии папа Иоанн IV, принимавший участие, по словам Максима [167] , в составлении и написании ответного послания Гонория к Сергию, во время написания апологии не был еще папой. Следовательно, апология написана, с одной стороны, прежде вступления Иоанна IV на римскую епископскую кафедру, т. е. до 641 года, с другой, бесспорно — после смерти Гонория, т. е. после 638 года. Значит, апология написана в 639 или в 640 году.

d) «Копия с письма от св. Максима к святейшему епископу господину Никандру, о двух во Христе действованиях ( , , ). Такое надписание носит одно из писем, среди догма–тико–полемических трудов Максима занимающее не последнее место. Имя «Никандр» , стоящее в надписании письма, правдоподобнее принимать в нарицательном смысле: в значении «победителя» (врагов Церкви), храброго защитника (интересов православия). Некоторые черты в содержании письма (тяжесть собственного положения, обусловливающаяся лишением свободы, проживание в чужой, далекой стороне под покровом «тихого пристанища» — католической [168] Церкви и т. п.) заставляют видеть в этом епископе иерарха именно Римской церкви, между тем в Римской церкви во времена Максима не было епископа с таким именем. Несомненно, значит, что епископ, к которому адресовано настоящее письмо — римский папа и именно, как можно догадываться на основании начальных слов письма, Мартин. В начальных словах: «,… , … » [Он, вместе с мужеством имея (себе) знаменательным именованием священнейшую победу против всех воюющих врагов] (col. 89) — с одинаковым правом позволительно видеть указание на имя «Мартин», как и на имя «Никандр». Весьма возможное явление, что первоначальный издатель настоящего письма на основании только что приведенных слов поставил в надписании письма вместо первого имени второе. В характеристике личности адресата, заключающейся в приведенных словах, можно видеть указание на осуждение монофелитизма на латеранском соборе 649 года. В молитве Максима о том, чтобы Бог явил правый исход дела [169] , можно видеть намек на императорский приказ о свержении Мартина. Одним словом, все говорит за то, что настоящее письмо написано папе Мартину. Согласно с таким заключением, написание письма должно отнести к периоду времени от 649 до 653 года.

Содержание догматической части письма слагается из развития следующих положений. Человеческая природа Христа по соединении с Божественной не утратила своих природных свойств (col. 93). В силу двойства природ во Христе должно исповедовать две воли и два действования (col. 96). Существа разумные от природы одарены способностью вполне сознательного действования и хотения (col. 97). Несообразности при мысленном представлении одной воли во Христе. Истинный смысл святоотеческих изречений, ложно трактуемых еретиками: Дионисия Ареопагита — « » [богомужное действование] (col. 100); Кирилла Александрийского — « ' » [одно и сродное действование, являемое посредством обоих] (смысл слова «» по значению и по употреблению у отцов Церкви) (col. 101–105). Новизна и нелепость мнения об одном действовании во Христе (col. 108–109).

е) Небольшое письмо к Георгию [170] , пресвитеру и игумену (col. 56 — 61), решительно неизвестно, когда и где написано. Каких бы то ни было данных, могущих служить к определению времени и места написания настоящего письма, нет ни в нем самом, ни в других письмах. В целом письме (собственно, в догматической его части) развивается мысль о том, насколько истинна и совершенна человеческая природа Христа. Развивается она при помощи следующих положений. Воспринятое Спасителем человечество, по самой природе во всем, кроме греха (указание на образ рождения Христа по человечеству), подобно носимому нами ( , — т. е. , — .. [но оно, — т. е. Спаси–телево человечество, — то же самое (что и наше) по сущности и ничуть не отличное…, за исключением лишь греха]). Совершенное, безгрешное по самой природе человечество Христа не имело (в себе самом) ничего противного ( ,… [Он же, будучи по природе свободен от всякого греха,… не имел ничего противного]) тем более, что оно было всецело обожествлено (, т. е. , ' [сию, т. е. сущность, вместе со всеми теми обожил]). Человеческая природная воля Христа также во всем была подобна нашей; отличается от последней лишь своим направлением — сверхъестественным ( ' , [и Его воление, будучи в точном смысле слова естественным, как у нас, располагается божески превыше (того, что обычно для) нас]). Col. 60. Образ рождения Христа по человечеству не должен служить препятствием к отождествлению человеческой природы Христа с нашей, подобно тому, как ипостасное отличие Сына не нарушает единосущия Его с Богом Отцом. Разбор изречения Григория Богослова о противлении человеческой воли воле Божественной (col. 60–61).