— Да ничего. Пил бы ты пиво, как все нормальные люди, со всеми бы вместе и лежал сейчас, тихо-мирно, не создавая мне трудностей.

— Да чем мы тебе на мозоль наступили?

— Ничем, Влад. Абсолютно ничего личного… Так, встань во-он туда и смотри в море.

Судя по звуку, орденец открывает кабину «унимога». Глухо стучит нечто железное.

А потом:

— «Мадрас» — «Берлину». «Мадрас» — «Берлину». Стол накрыт, четыре блюда и десерт. Стол накрыт. Аут.

Ну и с каким это, интересно знать, «Мадрасом» «Берлин»-Вернер сейчас имел радиоконтакт? С расшифровкой условных фраз и гадать не хочется.

— Все, Влад, можешь пока присесть и отдохнуть. Недолго осталось.

Сажусь прямо на траву, рука незаметно ныряет в карман и сжимается на рукоятке «леди таурус». Радоваться рано: до Вернера метров тридцать, из коротыша-револьвера я на такой дистанции хорошо если в сарай попаду — а вот он уже убрал «беретту» в кобуру, зато на шею повесил прихваченную из кабины Г3 и направлен ствол винтовки, разумеется, на меня. С ремня очередью от бедра — на тридцати метрах не промахиваются, «гевер-драй» та еще дура, но именно тут тяжесть ей только в плюс, меньше водит.

Геройство подождет, расклад неподходящий.

— Не поделишься, что дальше будет?

— А почему нет, — отвечает Вернер. — Сейчас придет судно и всех нас заберет, только я поеду в каюте как белый человек, а вы в отсеке как живой товар.

Ы?

— Работорговля разве разрешена?

— Севернее Залива — не очень, а на Юге… на Юге иные порядки.

— Говоришь, ничего личного?

— Совершенно ничего. Вы удачно подвернулись и позволили мне сделать ноги с дополнительным профитом.

Так, ладно, об удаче будем говорить потом.

— Юрген, но какого черта тебе вообще взбрело делать ноги? Разве Орден так плохо платит?

Вернер свободной рукой поправляет очки.

— Хорошо платит. На это — не жалуюсь. Там, на Юге, мне такие оклады не светят. Но знаешь, Влад… деньги в этой жизни решают далеко не все. Вокруг новый, обширный, почти нетронутый этой гребаной цивилизацией мир, по специальности я — как раз тот, кто может и хочет исследовать заповедные уголки, их полно, их можно сказать до хрена, и спрос на это имеется, ведь людям в каждом поселении важно знать, на какие ресурсы можно опереться на месте, а какие придется ввозить извне… я умею, я могу выявлять такое — а меня держат на этой гребаной Базе, где всю округу много лет как исходил Легенда-Чамберс и доразведывать больше нечего, только проверять точные ориентиры в начале каждого сезона, когда после дождей чинят чугунку и заново поправляют дорогу! Сколько раз просил, переведите в поле — нет, говорят, вакансий не имеется…

Искренне говорит. И я вполне его понимаю.

Не понимаю другого.

— А почему же ты просто не уволился из Ордена, раз здесь надоело, а специальность такая востребованная? Организовал бы свое дело…

Вернер невесело смеется.

— Мог бы, уволился. Так не отпускали. Секретоноситель, Schweinhunde![201] Кому я эти секреты продать могу, интересно…

— И поэтому ты решил хлопнуть дверью, а проезд на ту сторону закона оплатить за наш счет.

— Точно. Ничего личного, Влад, повторяю…

Краем уха ловлю тихое урчание мотора. Поворачиваюсь к морю. С юга, уверенно обходя скалы на малых оборотах, в бухточку ныряет моторная яхта. Небольшая, чуть поменьше орденского траулера, который по утрам завозил на базу свежепойманную рыбу; окрашена в серо-синие разводы — не иначе, морской камуфляж. «Веселого Роджера» на флагштоке нет, но на корме сварена явно самодельная турель, на которой установлен — у меня челюсть отвисает, — даже не пулемет, а самый натуральный ПТРС![202] Ни хрена ж себе ретирадное орудие…[203] Вот, значит, какой ты, «Мадрас».

— Все, руки на затылок, встал и шагай вниз.

Подчиняюсь, деваться некуда. Дистанцию Вернер держит грамотно, даром что и не подозревает о револьвере.

Пока мы спускаемся, «Мадрас» — или как там зовется яхта с кормовым пэтээром — уже полностью входит в бухту, притирается как-то вполоборота и спускает сходни прямо на песчаный пляж. Бросают якорь или нет, я заметить не успел, а швартовочных концов на берегу нигде не зачалено.

По сходням на песок сбегает смугло-коричневый типчик в белом тюрбане и линялых шортах, на перевязи за спиной у него болтается не то тесак, не то абордажная сабля, а за пояс шортов без взякой кобуры заткнут «наган».

— Алоха, Берлин! — машет правой рукой, а левую держит у револьвера. — Что, товар строптивый попался?

Акцент жуткий, наши программеры-индийцы на онлайн-конференциях и то говорили разборчивее.

— И тебе салют, Мадрас, — отвечает Вернер у меня из-за спины. — Товар не строптивый, но привередливый — молочко пить не стал, пришлось под прицелом держать. Если поможешь, я сейчас его напою и все будет тип-топ.

— Это можно. А пока загрузим остальных. — Мадрас разворачивается и выкрикивает распоряжение. Языка в упор не понимаю, но тон отчетливо командный.