Благодаря влиянию короля его валлийский сводный брат, Эдмунд Тюдор, женился на Маргарет Бофорт, наследнице Сомерсета. Когда этой девушке было чуть более тринадцати, она 26 июня 1456 года родила сына в замке Пембрук. Этому мальчику — внуку Оуэна Тюдора и Екатерины Валуа — суждено было взойти на трон как первому Тюдору — Генриху VII.

Что же случилось с Оуэном Тюдором, сквайром из Плас-Пенминийд на Англси, солдатом удачи, заведующим королевским гардеробом и любовником королевы? В возрасте семидесяти шести лет этот человек повел армию ланкастерцев против йоркистов. Он потерпел поражение на Мортимер-Кросс. Старая голова Оуэна упала под топором палача на базарной площади Херефорда.

В сражении при Босуорте его внук, Генри Ричмонд, одержал победу над Ричардом Горбуном (английский король Ричард III) и въехал в Лондон уже как Генрих VII; он много размышлял о своем происхождении. Король распорядился убрать с могилы бабушки в Вестминстерском аббатстве стихи Генриха VI, восхвалявшие супружеские добродетели его матери Екатерины. Стихи эти утверждали, что Екатерина умерла вдовой Генриха V, в них не содержалось и намека на деда Генриха VII — Оуэна. Это ставило молодого короля в неудобное положение. Поэтому первый Тюдор заменил первую эпитафию следующими строками, сохраненными хронистом Джоном Стоу:

Прекрасной Катерины здесь

Лежит достойный прах,

О, дочь французских королей,

Прославлена в веках!

Супругой верною была,

И Генрих Пятый с ней

Владыкою славнейшим стал

Среди земных царей.

По праву крови, а еще

Чрез единенье доль

Он Францией повелевал,

Великий наш король.

Счастливой женщиной она

На наш воссела трон,

И трое суток длился пир,

Чтоб был Господь почтен.

Шестому Генриху она

Сумела жизнь подать,

В правленье чье не смел француз

И головы поднять.

Под несчастливою звездой

Рожден правитель был,

Но в сердце веру, как и мать,

Он истово хранил.

Ей Оуэн Тюдор мужем стал,

Как минул срок вдовства,

Чей отпрыск Эдмунд, славный принц,

Возвысился едва.

Седьмой, английский дивный перл,

Из Генрихов взошел;

Потомок Эдмунда прямой

Британский взял престол.

О, трижды счастлива пребудь,

Небес причащена,

И трижды счастлив отпрыск твой,

Блаженная жена!

Первый Тюдор, великий, но холодный человек, пытался с помощью эпитафии воссоединиться с королевой-бабушкой.

Невозможно закончить романтическую историю Тюдоров без упоминания о мумии Екатерины. После похорон Генриха VII тело королевы эксгумировали. Генрих VIII не относился к Екатерине де Валуа с тем же почтением, что и его отец. Возможно, он был слишком самоуверен, и его не смущало родство с Оуэном Тюдором. Как бы там ни было, тело Екатерины прекрасно сохранилось. Забальзамированная мумия лежала на виду у всех в Вестминстерском аббатстве и по меньшей мере на триста лет сделалась одной из достопримечательностей Лондона.

Джон Уивер в сочинении «Надгробные памятники» писал о том, что увидел:

«Екатерина, королева Англии, жена Генриха V, лежит в ящике, или гробу, с незакрепленной крышкой. До нее могут дотронуться все, кто пожелает. Она сама навлекла на себя это наказание, поскольку ослушалась мужа и родила своего сына, Генриха VI, в замке Виндзор».

Во времена Карла II бедную Екатерину показывали любопытным за два пенса. Сэмюел Пипс, летописец той эпохи, отличавшийся легкой вульгарностью, пишет, что не только видел тело, но и «поцеловал в тот день королеву».

И только при Георге III с этим безобразием покончили, и прах некогда прекрасной Екатерины перенесли в склеп Вестминстера.

Вот так, сидя на стене в Англси, я задумался о правдивой истории, которая могла бы стать сюжетом романа. Ни Екатерина, ни Оуэн не знали, что их опасная любовная связь когда-нибудь попадет на страницы книг. Интересно, что бы сказал Оуэн Тюдор, знай он, что настанет день, и на голову его внука возложат снятую с тернового куста корону?

Пять веков назад Тюдоры занимались фермерством на Англси, и в любой день вы сможете увидеть дым, поднимающийся из труб Плас-Пенминийд, а вечером услышать мычание возвращающегося домой стада.

Ранним вечером я въехал в крепость Арвон, иначе Карнарвон. В этом городе более восьми тысяч жителей, и все они, как мне показалось, говорят по-валлийски. Сначала я подумал, что это место ничем не примечательно, но постепенно его особая атмосфера увлекла меня. Городок обладает собственным характером, отличающимся от всего, что я видел в Уэльсе. Несколько лет назад у меня были точно такие ощущения, когда я приехал в Галвей на западном побережье Ирландии. В тот раз я подумал: «Странный ветер дует в этом городе, ирландский ветер. В Дублине я был иностранцем наполовину; в Галвее я — абсолютный иностранец».