Я прошел во внутреннюю комнату, где побеседовал со «священником». Похоже, здешние жители не вкладывали в это слово никакого особого смысла — просто человек, который «женит» приезжих. В Шотландии разрешены оба вида бракосочетания — как официальное, так и неофициальное. Полагаю, что если двое заявили о взаимном желании соединить свои судьбы и подтвердили его при свидетелях, то их поженят хоть посреди улицы.

— А я могу у вас жениться? — спросил я. — Вы можете провести церемонию?

«Священник» посмотрел на меня с интересом.

— Конечно, сэр, — ответил он. — С превеликим удовольствием. Единственное условие — вы должны прожить в Шотландии не меньше двадцати одного дня.

Я несколько приуныл. Мужчина объяснил мне, что сама церемония очень простая.

— Я спрашиваю у парня: «Берешь ли ты эту женщину в жены?» И он отвечает: «Да, беру». Затем я обращаюсь с таким же вопросом к невесте: «Берешь ли ты этого мужчину в мужья?» Она тоже отвечает: «Да, беру». Сначала они подписывают бумагу, потом я ставлю свою подпись. В конце подписываются два свидетеля. И все, по законам Шотландии они становятся мужем и женой. Вот так у нас здесь женятся!

— И что, это законный брак?

— Ну да!

Из дальнейшей беседы я узнал, что в Гретна-Грин до сих пор, как встарь, случаются и погони. Совсем недавно «священника» разбудили среди ночи: в дом вломилась разъяренная мать (про себя я отметил, что в прежние времена это непременно был бы отец), во что бы то ни стало желавшая знать, не приходила ли сюда расписываться ее дочь.

— Бедняжка, она немного поторопилась. На самом деле ее дочь с женихом объявились только на следующий день!

В результате посещения Гретна-Грин мое романтическое представление об этой деревушке сильно пошатнулось. На самом деле я подозреваю, что в ее жизни всегда главенствовали коммерческие мотивы. Мне рассказывали, будто Джозеф Пэйсли, в прошлом главный руководитель брачной службы Гретна-Грин, разработал специальный тайный код для общения с форейторами карет, которые помогали ему собирать сведения о материальном положении предполагаемых клиентов. Опять же по слухам, доход этого джентльмена составлял сто фунтов в неделю.

Увы, образ простодушного старого кузнеца, который — в соответствии с предначертанием звезд — помогает сочетаться браком юным влюбленным, мягко говоря, является историческим вымыслом!

С этим неутешительным выводом я покинул легендарную деревушку и вновь выехал на карлайлскую дорогу, по которой некогда скакал лорд Вестморленд со своей возлюбленной мисс Чайлд, наследницей банка Чайлда. Беглецы стремились как можно скорее попасть в Гретна-Грин, поэтому, когда лорд Вестморленд увидел приближавшуюся погоню — а первый всадник уже поравнялся с их каретой, — то, не задумываясь, открыл стрельбу.

Как правило, общественное мнение бывает на стороне романтичных влюбленных пар, но лично я открыл в Гретне нечто такое, что заставляет меня сочувствовать апоплексическим отцам, страдающим от своеволия детей.

В этой главе описывается дождь над Адриановым валом. Я размышляю о Даремском соборе и его святых, о славе и величии Йорка, а под конец удостаиваюсь чести заглянуть в душу этого древнего города.

Если бы мне представилась возможность каким-то образом обмануть время, я, не задумываясь, вернулся бы на шестнадцать столетий назад — в далекую эпоху трехсотлетнего правления (а фактически военной оккупации) Древнего Рима. Я непременно встретился бы с кем-нибудь из римских центурионов, которые несли службу на Адриановом валу (в то время это была просто Стена). Я пожал бы его мужественную руку и за дружеской выпивкой сказал примерно следующее:

— Приветствую тебя, Марк! И прими мои соболезнования! Я проехался вдоль Стены от Карлайла (или Лугувалия по-вашему) до самого Ньюкасла-на-Тайне (вы называли этот город Понс Элиев)… и веришь ли, везде шел дождь. Да еще какой дождь, Марк! Представляешь, семьдесят три мили дождя над Стеной! И, клянусь Юпитером, неслабого дождя!

Наверняка, он посмотрел бы на меня с интересом и спросил:

— Так этот треклятый дождь все еще идет? Интересно! Мы-то были уверены, что его наслали местные боги, чтобы навредить империи. А вреда от него было немало! Дождь заливал костры нашей походной кухни, проникал в винные бурдюки, заставлял кашлять всю испанскую конницу… а уж если выпадало нести дозор на Стене, он обязательно бил тебе в лицо, слепил глаза, заливался за шиворот и вообще в каждую дырку. О молнии Юпитера, как я ненавижу эту Стену!