Вот я. Сижу в отдельном кабинете в ресторане «Ал Денте». Ем все тот же салат «Цезарь» и чувствую себя почти так же, как в тот день, когда папа с Дженнифер сообщили нам, что собираются пожениться, и меня снова вот-вот стошнит. На этот раз надо было попросить их не класть мне анчоусы. Я стараюсь забыть о том, что они входят в салат «Цезарь».

Мири обкусала почти всю кожу на пальцах, так что они оставляют кровавые следы на салфетках.

Фу! Если бы я так не нервничала, обязательно сказала бы ей, как ужасно это выглядит.

Это конец. Не свадьбе. Моей жизни.

Здесь двадцать человек. Включая партнеров по работе моего отца, моего дядюшку Томми со второй женой Ребеккой, моих кузенов, сестру и брата Дженнифер с супругами и детьми (слава богу, Присси посадили с ними), родителей Дженнифер и мою бабку.

Она — единственный человек, которому тут так же не нравится, как нам с Мири. Она сидит в уголке, недовольная, и постоянно спрашивает, почему так жарко. Она не самая приятная женщина.

За исключением бабушки все уже довольно пьяные. Особенно мой отец.

Остальные пьют шардонне, а папа налегает на водку из графина. Я первый раз вижу, чтобы он пил не за ужином.

— Похоже, мы проиграли, — шепчет Мири. — Он не собирается отменять свадьбу. Может, ему не хочется ранить ее чувства. Может, через полгода он превратится в алкоголика, пытаясь заглушить боль, а когда заклинание перестанет действовать, он снова полюбит Дженнифер, и все наладится.

Я вздохнула и съела немного салата. Какая радость иметь сестру-ведьму, если она даже не в состоянии избавиться от будущей мачехи?

— Может, заколдовать маму и заставить ее прервать свадьбу?

Мири хмыкнула:

— Почему мне не заколдовать каждого из гостей? Вдруг у них у всех есть какие-то причины, чтобы свадьбы не было.

Я хихикнула:

— А это было бы забавно.

— Так что же? Мы сдаемся? — спросила она.

Мое сердце тонуло быстрее «Титаника». Все кончено? Счастье было так близко, и вот оно уже покоится на дне морском. Можно ли помочь ему снова всплыть на поверхность? Я попыталась придумать хоть какую-нибудь ерунду.

Ничего. Абсолютно. В нуле есть что-то позитивное?

— Я сдаюсь. Скажу Рафу, что заболела. — Я попыталась улыбнуться. Скажу, что у меня менингит. Или я умираю из-за разбитого сердца. Это будет честнее. Или скажу, что он заразил меня, когда пришел больной на прошлой неделе, и он почувствует себя виноватым, слишком виноватым, чтобы просить Мелиссу занять мое место в лимузине — или в его объятиях. Вздох.

Дженнифер постучала по своему бокалу, пытаясь привлечь всеобщее внимание.

— Спасибо вам, что пришли, — сказала она, поднимаясь с места. — Я хочу воспользоваться этой возможностью и сказать, как я вас всех люблю. Как я счастлива, что встретила Дэниела и влюбилась в него. Он умный, добрый, честный и любит меня, и я очень польщена, что он захотел жениться на мне.

Гости вежливо зааплодировали. Папа встал:

— Я тоже люблю тебя, Кэрол.

Все застыли.

Кэрол?

Он только что сказал Кэрол? Не Дженнифер, а Кэрол?

Да! Да! Да!

Лицо Дженнифер потемнело.

До папы дошло, что он только что сказал.

— Я имел в виду… я имел в виду… я думаю… — Он сел. О боже. Он что, плачет?

— Прости, Джен, — простонал он. — Я все еще люблю Кэрол. Я не могу жениться на тебе.

Наступил полнейший хаос. Папа плакал, Присси плакала, миссис Абрамсон плакала, плакала даже моя бабушка (что странно, учитывая то, как сильно она не любит Дженнифер). А Дженнифер выглядела просто ужасно.

Мы с Мири сидели тихо, сжимая друг другу руки под столом. Свадьбы не будет. Мне хотелось кричать от радости, но я боялась пошевелиться.

Мне пришлось смотреть, как из глаз Дженнифер крупные слезы падают на скатерть.

Все получилось по-моему, но почему тогда мне так мерзко? Я отодвинула тарелку.

Должно быть, это из-за анчоусов.

Мы вернулись.

Сейчас всего шесть тридцать утра, но я уже давно проснулась, все еще под впечатлением от кошмарного вчерашнего вечера. Мы с Мири ехали домой молча. В животе крутило. Мама спросила, как прошел ужин, и наше пожимание плечами должно было означать, что он прошел хорошо. (Да уж, конечно.)