Мне стало так тяжело, что я поспешил уйти.

К домику стали стекаться многочисленные обитатели поселка. Установилась очередь.

Пора было собираться в путь. Мы наскоро уложились. Поезд приближался.

Я зашел еще раз поклониться телу Л. Н. Домик был полон народу. Л. Н. лежал с прекрасным просветленным лицом — весь в зелени и цветах.

Мы сели в вагон. С этим же поездом приехал в Астапово тульский архиерей с запоздалой миссией — обратить Л. Н. в лоно церкви.

Нас поехало восемь человек: Александра Львовна, Варвара Михайловна, Владимир Григорьевич, А. П.Сергеенко, Д. В.Никитин, Г. М.Беркенгейм, Иван Иванович и я.

Только в вагоне мы почувствовали, до какой степени мы все измучены. В особенно подавленном состоянии был Г. М. Беркенгейм, которого мучила, как idee fixe, мысль, не было ли ошибкой то, что Л. Н. дали морфию…

Среди дня мы все вспомнили, что никто ничего не ел. С собой была провизия. Стали есть и тут только заметили, как все голодны.

С дороги я послал жене телеграмму (извещение о смерти послали еще из Астапова), чтобы она с женой Горбунова выехала с ночным поездом в Ясную.

В Щекино мы приехали поздно вечером. Была ясная, холодная, лунная ночь.

О нашем приезде знали кому следует, так как на станции поезд встретил урядник Николай Иванович со всеми представителями местной полиции и железнодорожной жандармерии. Нас всех внимательно разглядывали и расспрашивали Владимира Григорьевича и Александру Львовну о каждом, кого не знали, — кто это.

Владимир Григорьевич и Сергеенко отправились в Телятенки. Остальные — прямо в Ясную.

В Ясной мы застали Т. А. Кузьминскую, которая приехала к Софье Андреевне вскоре после ухода Л.H., а когда Софья Андреевна уехала в Астапово, осталась там. В Ясной была и Мария Александровна.

Мы с Иваном Ивановичем долго сидели в кабинете Л.H., освещенном яркими полосами лунного света. Невероятно и жутко было сознавать, что его здесь никогда больше не будет.

Спали мы внизу, в прежней библиотеке. К ночи приехали в Телятенки Е. Е. Горбунова и моя жена. Горбунова утром пришла в Ясную. Жена моя с О. К. Толстой пришли немного позже. Вообще в течение дня мало — помалу стало стекаться в Ясную все больше народа.

Днем 8 ноября пришел Тарас Фоканыч, любимый ученик Л. Н. по яснополянской школе, с несколькими крестьянами — рыть могилу.

Александра Львовна, Иван Иванович, я и еще кто-то из друзей пошли показать им хорошо нам известное место, где была зарыта братом Л.H., Николаем, символическая «зеленая палочка».

Тарас и другие, перекрестившись, принялись за работу.

Земля еще не промерзла в глубину, так как до сих пор стояла сырая погода; рыть было не трудно. Мешали только корни деревьев. Было тихо. Лопаты врезывались в землю, и глухо звучали комья выбрасываемой земли.

Днем Александра Львовна, Владимир Григорьевич, Иван Иванович и я долго сидели у Л. Н. в кабинете. Среди оставленных им бумаг не оказалось чего-либо особенно значительного. Текущую работу Л. Н. взял с собою. Все прежнее Софья Андреевна давно свезла в Исторический музей, а чего не успела увезти, спрятала у себя.

Александра Львовна отдала мне на память точилку для карандашей, стоявшую у Л. Н. на столе, которую я подарил ему в день его восьмидесятилетия.

Ночь опять была лунная.

Поезд с телом должен был прийти часов в пять — шесть утра 9 ноября, так что мы прилегли часа на два — три.

Только что мы с Иваном Ивановичем задремали, приехал (из Парижа) Лев Львович и поместился рядом с нами за перегородкой…

Встали мы совсем еще в темноте, наскоро проглотили чаю и отправились на станцию Засека, куда должен был прибыть поезд с телом. Кое-кто из дам поехал, большинство шли пешком.

На станции оказались тысячные толпы народа, еще с вечера и в течение ночи приехавшего из Москвы, откуда кроме обычных было отправлено, кажется, два экстренных поезда. Предполагались еще поезда, но администрация, спохватившись, запретила дальнейшее отправление публики на похороны. Некоторые отправились из Москвы на автомобилях.

Много, разумеется, народа было из Тулы и множество крестьян из Ясной и других окрестных деревень.

Поезд ждали не к станции, а к противоположному, левому пути, чтобы не нужно было переносить гроб через полотно дороги.

Ждали мы долго. Погода была серая, слегка подморозило. Было жутко, тихо и мрачно. Стало светать…

После долгих ожиданий наконец медленно подошел поезд. Гроб Л. Н. помещался в товарном вагоне. Внутри вагон был весь убран цветами и зеленью. Дубовый гроб был положен в металлический, из которого его вынули. Металлический гроб остался в вагоне.

Л. Н. понесли крестьяне на руках. Впереди гроба несли на длинных шестах большое полотно, на котором было написано: «Лев Николаевич, память о твоем добре не умрет среди нас, осиротевших крестьян Ясной Поляны». Пели «вечную память».