— Он меня избил.

— Да не избивал он вас, — возразила ей Рейчел, — ударил разок, и все. Это, по-вашему, называется «избить»? Вот отец у него бил мать, а иногда и Нэта, старшего брата. Они постоянно ссорились. Это по-итальянски. Там, где мы живем, все дерутся.

Джим встал из-за кухонного стола и прошел в гостиную. Закурив, он протянул пачку Рейчел. Она покачала головой.

— Ждала меня вчера вечером? — спросил он.

— Нет, — ответила Рейчел. — Я знала, что ты с ней останешься.

— Ты никогда никого не прощаешь, — сказала Пэт.

— То есть вас? Какое мне до вас дело! — Ее суровое личико зарделось. — Помните, что вы мне первым делом сказали, как только вошли к нам и увидели меня?

— Помню, — сказала Пэт.

— Если бы на кухне оказалась я, а не Арт, вы бы со мной в магазин пошли, а не с ним.

— Ну уж прямо, — сказала Пэт и начала распаковывать принесенные вещи.

Джим вернулся на кухню, положил в тостер ломтики хлеба и достал посуду.

— Поесть собираюсь, — сказал он.

Патриция сообщила:

— Я привезла мои краски. Как тебе это?

Она разложила небольшой мольберт, развернула тюбики с масляными красками, достала скипидар, льняное масло и палитру.

— Я тут подумала, может, попишу немного. Запах тебя из дома не выкурит?

— Нет, — ответил он с кухни.

— А бардак?

— Это ничего.

— Извини, — сказала она Рейчел.

В спальне, при опущенных шторах, она переоделась в синие хлопковые брюки — китайские, потом выбрала себе спортивную рубашку из шотландки, застегнула ее на все пуговицы, подумала, какая она просторная, как удобно в ней работать. И вдруг вспомнила, что это рубашка Арта, из тех, что она купила для него. Почти в истерике она сбросила ее с себя и засунула в чемодан, поглубже. Вместо нее она надела свою старую, вымазанную красками студенческую футболку.

Рейчел, ждавшая в гостиной, не обратила на краски никакого внимания. Она даже не сняла пальто.

— Можно пластинки поставить? — спросила Патриция.

— Пожалуйста, — сказал Джим.

Он жарил себе на плите яичницу с ветчиной.

Присев перед шкафом с пластинками, она стала перебирать альбомы. Наконец сняла с полки альбом с «Бранденбургскими концертами» Баха — четыре из них были записаны на нем один за другим. Под музыку, льющуюся из проигрывателя, она принялась смешивать краски.

— Бах в девять утра? — бросил Джим.

— Выключить?

— Странно как-то.

— Я их всегда любила, — сказала она, — «Бранденбургские концерты». Ты ставил их для меня… Мы их всегда слушали.

— Что будете писать? — спросила Рейчел.

— Не знаю, — ровным голосом ответила она. — Не решила еще.

— Меня ведь не будете.

— Тебя не хочу.

Она положила на мольберт квадратный лист волокнистой бумаги. Нужно было вымочить слипшиеся, одеревеневшие кисти. Она поставила их вертикально в стакан со скипидаром. Запах красок и скипидара наполнил комнату, и она открыла два окна. Джим скрылся в ванной. Она вздрогнула, когда застрекотала электробритва — как давно она не слышала утром этого звука.

— Эту ночь вы здесь провели? — спросила ее Рейчел.

— А где же еще? — донесся из ванной голос Джима. — А ты думала, я оставлю ее на растерзание Арту? Я держу ее при себе, как это ей и положено. Вот придет в себя, закончится вся эта беда — и мы заново поженимся.

— А я, значит, пошла к черту, — сказала Рейчел.

— Зачем же? — возразил он.

Бритье было окончено, он надел белую рубашку и галстук. Подбородок у него стал гладким, волосы были причесаны. Он снял с вешалки в шкафу отутюженные свободные брюки.

— А что же тогда? — спросила Рейчел.

— У тебя есть муж.

— А ты?

— Я тебе не муж.

— Муж, — только и сказала она и продолжала смотреть на него.

— Мне так жаль, что с тобой стряслась вся эта хрень, — сказал он. — Но из этого плана ничего бы не вышло. Для меня это было бы слишком, Рейчел.

— Ты же об этом думал. В первый вечер, когда остался у меня.

Через открытые окна в комнату ворвался холодный утренний воздух, и Патрицию пробрала дрожь. Руки у нее покрылись гусиной кожей, и она прекратила работу, чтобы растереть их. У нее закружилась голова. Наверное, от запаха красок, решила она. И оттого что совсем не завтракала. Капля краски упала на ковер, и она в ужасе поняла, что забыла постелить на пол газеты.

Кипы макулатуры лежали в шкафчике под раковиной. Она взяла пачку и накрыла ковер. Может быть, ковер нужно скатать, подумала она. Как много времени прошло. Она забыла, как это делается.

Когда Джим вышел из ванной, она сказала:

— Я, пожалуй, уберу ковер.

— Танцевать собралась?

— Нет, чтоб краской не закапать.

— Работай на кухне, — предложил он и надел пальто.

— Ты куда? — спросила она.

— Отвезу Рейчел домой. Нечего ей здесь делать. Съезжу и вернусь. А ты пиши пока.