Он надел пальто, и она сказала:

— Я с тобой. Посмотрю, возьму, что мне нужно. Можно приехать сюда на «Додже» и здесь все выгрузить.

Они посидели, пока она более или менее не пришла в себя, и поехали к ней.

«Додж» стоял у входа. На заднем сиденье как попало были свалены ее вещи: Арт побросал их и послал все к черту. В куче лежали флаконы, одежда, туфли, даже пакет молока, апельсины и буханка хлеба «Лангендорф». А на полу валялась пустая бутылка из-под вина.

— Во всяком случае, похоже, тут все, — сказала Пэт.

Джим припарковал свою машину, сел за руль «Доджа», она — рядом с ним, и они поехали к нему.

На ночь она надела красно-белую пижаму в горошек.

— Я в ней по-новому себя чувствую, — сказала она.

Он в трусах чистил зубы над раковиной в ванной. Была половина четвертого. Свет горел только в спальне и ванной. Дверь была заперта. Патриция курила в постели, поставив пепельницу на покрывало.

— Ты закончила? — спросил Джим, выходя из ванной.

— Да, — довольно ответила она.

Какой он поджарый в трусах, подумала она и вздохнула с облегчением, глядя на его худые руки, ноги, торс. Три дня ее держал в своих крепких объятиях мускулистый парень с резиновым бескостным телом из мышц и жира на коротковатых ногах, которое ниже чресел как бы сходило на нет. Телом мальчишки, совсем не таким, как это.

Выключив свет, Джим снял трусы и лег в постель. В темноте он обнял ее.

— Странно, да? — сказала она. — Мы снова вместе. Через два года. Ничто нас не разделяет, между нами — никаких барьеров.

Она была очень довольна. В том, что произошло, был смысл, подумала она. Все вело вот к этому. Значит, и случилось не зря. Не просто бесплодная суета, усталость и бессмысленная боль.

Джим, лежавший с ней рядом, спросил:

— Не хочешь узнать, как дела у Рейчел?

— А что там? — Она уже почти заснула, но теперь в ее покой вкрался холод. Он просачивался в нее, заполнял собой. — Что ты хочешь сказать?

— Ну, ты знаешь, что я был у нее. Ты мне туда звонила.

— Я куда только тебе не звонила. И на радио, и домой, и к себе. А потом туда позвонила.

— Я был у нее.

— Это что-то значит?

Она совсем проснулась и смотрела вверх, в темноту.

— Она попросила меня побыть с ней. Пока не найдется Арт. Я так и сделал.

Она ждала — но это было все, он молчал.

— Ты жил там? — наконец спросила она. — Ты это хочешь сказать?

— Не совсем. Она необычная девушка.

— Чем же?

— Мы в основном ели вместе. Она хотела, чтобы я был у нее, когда она возвращалась домой, чтобы она могла готовить для меня.

— Пастораль. Семейный ужин. Хозяйство, — усмехнулась Пэт.

— Я сидел у нее вечером, потом она ложилась спать, а я уезжал домой.

— А утром?

Было два утра, подумала она.

— Ничего не было.

— Ты правду мне говоришь? — спросила она.

— Ну, конечно.

— Я боюсь Рейчел, — призналась она.

— Знаю.

— Она что-нибудь сделает?

— У нее снова есть Арт.

— Ну да, — приободрилась Пэт. — Это правда. — Она привстала, чтобы потушить сигарету. — Что ты о ней думаешь?

— Не знаю.

Снова ложась, Пэт предположила:

— Может быть, она зарежет его.

Джим засмеялся:

— Может быть. А может, он ее побьет.

— Что ты сделаешь, если он побьет ее?

— Это не мое дело.

— А что ты будешь чувствовать?

Он не ответил. Она ждала, вслушивалась. Он что, уснул?

Я заплатила за то, что сделала, сказала она себе, меня стошнило в ванну. Разве этого недостаточно? Разве не все?

На полу спальни лежала пачка ее сигарет. Она протянула руку за ними и снова закурила, лежа на спине. Мужчина рядом с ней не шевелился. Спит, подумала она, да, он спит.

Идеально, подумала она. Я чувствую это. Я это понимаю. Разве я этого не заслужила?

Сигарета тлела в темноте, Пэт внимательно смотрела на нее. Легонько постучав ею о пепельницу, которую держала в руках, она решила: вот за что я теперь буду бороться. Вот за что я начинаю свою битву. За это. За то, что у меня есть сейчас.

Утром она встала рано, в семь часов, чтобы позвонить на радиостанцию. Джим спал. Стараясь не разбудить его, она надела халат, закрыла дверь спальни и села в гостиной у телефона.