– Дорогая, наш разум часто играет с нами подобные шутки.

«Откуда тебе знать про разум» – ясно читалось на лице Эмилии. Подобные умственные усилия не для Уэстхопа.

– Одну минуту, – настаивала она, игнорируя его настойчивое желание пройти дальше. – Это мне знакомо.

Делла промурлыкала:

– Как я уже сказала, меня уверяли, что эти картины никогда не выставлялись. Однако его стиль ни с кем не спутаешь; возможно, вы видели что-нибудь другое из его работ.

Взгляд Эмилии был прикован к задрапированной фигуре у скалы.

– Ожерелье.

София взглянула внимательнее. Восхитительное ожерелье, настоящее произведение ювелирного искусства, но почему так взволнована племянница?

– Что – ожерелье?

Эмилия тихо ответила:

– Я видела его раньше. На портрете в галерее Брукхейвена. Там другой сюжет, разумеется. Но готова поклясться: это тот же самый алмаз-подвеска в золотой филиграни… и эти синие камни! Я почти уверена, что не ошибаюсь!

– Это поразительно! Кто бы мог подумать! Наверное Симеону позировала женщина из вашей семьи. – Делла была заинтригована. – Я спрошу Фредди. Может быть, его дед записывал имена своих моделей. Полагаю, что записывал, но он был человек весьма эксцентричный, так что наверняка сказать нельзя.

Смуглая кожа, восхитительные черные волосы – не похоже ни на одну из Паттонов, кого знала София. Но что-то было в ней такое.

– Боже мой! – прошептала она, отметив взглядом высоту скул и роскошный водопад черных, как смоль, волос. Может быть, ожерелье действительно было знакомо Эмилии, однако чувствительную струну могло задеть и кое-что иное. София уже видела, что прибыл Ричард. Теперь она взволнованно оглядывала гостиную, пытаясь заметить его в толпе. Изо всех сил пытаясь казаться невозмутимой, он извинилась перед Деллой как раз в тот момент, когда Уэстхопу наконец удалось увлечь Эмилию к следующей картине.

Это стоило немалых усилий, но она наконец отыскала Ричарда. Как всегда, он был воплощением светской утонченности в темном вечернем костюме. Его низкий смех был как теплое дуновение. Он беседовал с группой джентльменов, в основном того же возраста, что и он, и все они понимающе улыбнулись, когда она пробилась сквозь толпу и без церемоний схватила его за руку.

– Добрый вечер, – едва сумела она сказать с выражением надлежащего апломба. – Нельзя ли, джентльмены, на несколько минут похитить у вас сэра Ричарда?

Выражение их лиц подсказало Софии, что интерес Ричарда к ней уже не секрет для общества, но сейчас это ее нисколько не беспокоило. Он охотно последовал за ней, но вид у него был озадаченный.

– Что-то случилось, дорогая?

Она потащила его к картине, стараясь скрыть волнение.

– Не знаю, но, вероятно, вы сумеете помочь. Вы уже осмотрели всю выставку?

– Сказать по правде, я еще ничего не видел, – признался он растерянно. – Тут ужасно много народу, а я только что приехал. Почему вы спрашиваете?

– Вы должны увидеть вот эту, – заявила она, с замиранием сердца думая: неужели перед ней забрезжила разгадка, хотя все кусочки головоломки еще не сложились в единое целое? Но может быть, она ошибается…

Пришлось искусно маневрировать, но она сумела снова подобраться к «Соблазнительнице», расточая вокруг извиняющиеся улыбки. На самом деле она оттолкнула одну сердитую даму в отвратительном пурпурном платье, которая бросала на нее убийственные взгляды, потому как им не удавалось увидеть картину как следует, и Ричард начал довольно громко посмеиваться:

– Не то чтобы я возражал, когда прекрасная дама похищает меня на виду у любопытных свидетелей, однако неужели это так важно?

– Вот эта картина. – Она указала на картину веером. – Или, что еще важнее, женщина.

Он застыл как громом пораженный. Она чувствовала, как напряглась его рука под ее пальцами, любезная улыбка померкла. Через минуту он уверенно кивнул:

– Это Анна Сент-Джеймс.

Степенный лакей сообщил Алексу, что лорд Хатауэй дома. Однако через несколько минут слуга вернулся и вернул Алексу его визитную карточку. Вид у него был смущенный.

– Простите, милорд. Его сиятельство не принимает.

Разумеется, Алекс знал, что граф скорее всего откажется его видеть. Но он надеялся на толику учтивости и хотя бы любопытства – вдруг толкнут чашу весов?

– Никого не принимает, – сухо поинтересовался он, – или только меня?

– Не могу сказать, сэр. – Пожилой лакей заметно волновался, поэтому Алекс понял, что распоряжение относится только к нему, да еще было высказано в весьма нелестных выражениях.

Держа карточку меж пальцев, он снова заставил лакея ее взять.