Как дипломат Том мог покупать вино и другие напитки с большой скидкой. И все же я был поражен обилием спиртного. Бутылки стояли не только в баре, но и на полу, загромождая один из углов зала. Рядом возвышался открытый термос в виде небольшого бочонка со льдом. На специальных подставках выстроились бочонки с пивом и крепким сидром. Закуска, если не считать хрустящего картофеля, жареных орешков и соленой «соломки», практически отсутствовала.

Как водится, мы вначале стояли небольшими группами, разговаривали, потягивая «длинные» напитки — виски и джин, разбавленные содовой водой или апельсиновым соком. Постепенно, по мере поглощения спиртного, в зале стало шумно, а темы разговора более разнообразными — политика, женщины, погода, предстоящие скачки и последний футбольный матч с участием Стенли Метьюза. Но больше всего делились воспоминаниями, ибо все участники «парти» уже успели объехать полсвета.

— Ты помнишь историю с этим старым индусом, который никак не хотел умирать? — слышал я за спиной. — Наши парни устроили маленькую аварию, когда тот полз на своем «додже», а он все еще был жив... И знаете, как его убрали? Чистый смех...

Что ж, это стоило запомнить.

На вечеринке у Тома были и двое преподавателей — Саймонс-младший и господин Лю — единственный китаец на факультете — он преподавал разговорный язык и китайскую философию. Хрупкий, миниатюрный человечек — типичный житель юга Китая.

Господин Лю весьма любил выпить и, дойдя до определенного состояния, петь бесчисленные арии из классических китайских опер. Память его была феноменальной, к тому же он умел петь разными голосами — от сопрано до баритона. «Под занавес» вечера все разместились на ковре у камина и с удовольствием слушали завывания маленького Лю.

Я чувствовал себя превосходно, все складывалось как нельзя лучше.

— Гордон, — тронул меня за рукав хозяин, — тебе не скучно?

— Нисколько.

— Фотоаппарат взял?

— Да.

— Неси скорее...

Однокурсники уже знали, что фотографирование — мое страстное хобби, и никто не удивился, увидев у меня аппарат и электронную вспышку.

За тот весьма веселый и далеко не последний вечер я сделал несколько десятков снимков, пообещав всем прислать фотографии. А так как было это в последний день семестра, то я записал адреса присутствующих.

Словом, это был тот невероятный случай, когда рыба сама прыгала на сковородку рыбака.

Со временем мои однокурсники все реже и реже придерживались своих легенд, и постепенно удалось узнать их звания, специальные службы, к которым они принадлежали, и даже их предыдущую карьеру, чему во многом способствовал, сам того не подозревая, Том Поуп — он по-прежнему регулярно устраивал вечеринки. Иногда это были «мальчишники», иногда веселые встречи, на которые приходили с женами. Таким образом, в моем альбоме (и, разумеется, в Центре) появились и фотографии некоторых «разведдам».

Среди постоянных гостей Поупа был и капитан ВВС Харпер — пухленький шатен с серыми глазами, медлительный и в речи, и в движениях. Однажды он прихвастнул, что в начале 50-х годов работал помощником военно-воздушного атташе в Москве. Все заинтересовались, стали задавать Харперу вопросы. Я, естественно, с большим интересом слушал его ответы.

— Я хотел бы быть объективным, но на меня Москва не произвела приятного впечатления, — разглагольствовал Харпер. — Большой некрасивый город, где вымощены только центральные улицы. Сами москвичи дурно одеты, кожаной обуви у них нет, носят какую-то самодельную из ткани...

Видимо, Харпер имел в виду валенки.

— Говорят, там интересные музеи, богатая коллекция картин? — задали ему вопрос.

— Не сказал бы. Эрмитаж — так называется главный московский музей — произвел на меня более чем унылое впечатление.

Словом, невежество Харпера было поразительным — он не знал толком даже центра Москвы, ленинградский Эрмитаж «переселил» в столицу, а то, что рассказывал о жизни советских людей, было такой чепухой, что я усомнился в самом факте его пребывания в Советском Союзе и запросил об этом Центр. Как ни странно, оказалось, что Харпер действительно проработал несколько лет в Москве.

Он любил хвастать знанием русского языка и на переменах с важным видом читал русские книги. Я как-то пригляделся к одной из них и с удивлением увидел, что это были адаптированные рассказы Чехова для начинающих изучать русский. А ведь до прихода в университет Харпер преподавал русский язык в разведывательной школе ВВС!

Китайский шел у него исключительно туго.

— Зачем же ты пошел изучать язык, если он тебе не нравится? — как-то спросил я у Харпера.

— Нужно было, иначе я бы умер капитаном!

Как оказалось, работая преподавателем в разведшколе, Харпер не мог получить очередного воинского звания, хотя по сроку службы давно уже должен был стать майором. Вот тогда он и решил пойти учиться — не важно чему — и стать майором, так как во время учебы очередное звание присваивается независимо от должности. Я охотно помогал Харперу на контрольных работах в надежде, что английской армии удастся обогатиться столь блестящим майором.

В конце учебного года Том опять пригласил всех к себе. Один из «чиновников» сказал, что уже позвал знакомого с женой и поэтому не сможет прийти. Гостеприимный Том тут же предложил ему прийти со своим знакомым, что тот и сделал. Познакомившись с этим человеком на вечеринке, я пришел к выводу, что, судя по его поведению и связям, он скорее всего сотрудник какой-либо специальной службы, а посему на всякий случай сфотографировал и записал фамилию. Потом я совсем забыл и об этом случае, и о существовании господина Элтона. Каково же было мое изумление, когда впоследствии я неожиданно узнал, что именно Элтону контрразведка поручила вести дело Лонсдейла. Кстати, как выяснилось, тот даже не запомнил меня...