– Риск есть, не спорю, – Омаров выключил двигатель. – Заказчик говорит, что не заразно и не опасно. Для очистки совести, я пытался навести справки, у меня знакомый работал в этом институте. Ты его помнишь – Серик Ашикбаев.

– Помню, конечно! Большой любитель был деньги брать в долг и не возвращать!

– Забудь о старых обидах, друг! – Омаров похлопал товарища по плечу.

– Да я и забыл. Если бы ты не напомнил – я бы не вспомнил.

– Так вот, я недавно звонил ему, попили пивка, вспомнили былое. Он был практикантом в этом институте, поэтому, знает шарашку от и до. Все штаммы, образцы проб или как их там еще называют – они держат их в других лабораториях, раскиданных по всему городу. В институте ничего серьезного нет. Так себе, сборище академиков и блядовитых лаборанток.

Саша рассмеялся в ответ, но получилось как-то натянуто. Смеяться не хотелось. Его встревожило то, что Жантик пытался навести справки об институте. Омаров никогда не суетился напрасно. Значит, у него были сомнения в заказчике.

– Мутно все это, Жантик...

– За это нам и платят! – перебил его Омаров. – Белые люди доверяют грязную работу нем и платят за это деньги!

Он порылся в бардачке и достал охотничий бинокль.

– А это зачем? – удивился Саша.

– Тебе надо сейчас внимательно изучить фасад. Придется лезть через окно. Глянь вон туда, крайнее окно справа, на третьем этаже.

Саша навел бинокль на окно. Подкрутил фокус.

– И что я там должен увидеть?

– Туда очень легко залезть по арке. Видишь арку?

Действительно, Саша качнул бинокль еще немного правее и увидел, что к зданию было пристроено какое-то нелепое бетонное сооружение с железной решеткой. Если влезть на решетку, а затем взобраться на арку, то до окна можно было рукой дотянуться.

– Заказчик сам предложил мне такой вариант. На этом окне нет сигнализации, окно всегда нараспашку. Вообще, весь институт – это проходной двор. Советский союз развалился, Академия наук скоро закроется, всем пофиг. Завтра вечером, заказчик лично проверит, чтобы это окно было открытым. У них на третьем этаже раньше располагался институт ботаники. А сейчас что-то типа актового зала. Мы влезаем в зал через окно, выбиваем дверь и оказываемся в коридоре.

– А дальше?

– Дальше – по схеме, – Омаров вытащил из кармана джинсов сложенный вдвое лист бумаги. Вырванный из тетради, судя по неровной бахроме перфорации.

– Да, сразу видно, что академик рисовал, – Саша посмотрел на аккуратный и детально расчерченный план здания. Было видно, что человек не просто академик, а очень умный академик, потому что на бумаге не было каких-либо надписей или пометок.

– Никакой серьезной охраны в институте нет. Ровно в семь вечера приходит сторож-дедулька, который сменяет вахтера-бабульку. И остается там же, на вахте. Это первый этаж, деревянная будка. Если особо не шуметь, сторож ни хера не услышит. Нам надо будет спуститься в холл и хорошенько шугануть его. Ну там, кляп в рот, затычку в жопу.

Жантик завел двигатель и повел машину обратно, на Пастера.

– Открой мою сумку, – попросил он Сашу.

Смольников перегнулся и поднял с заднего сидения кожаную сумку. Внутри лежала увесистая пачка денег.

– А теперь, мадам, давайте перейдем к приятной части тела, как говорил Мопассан!

– Это задаток? – спросил Смольников.

– Да, ровно половина – тебе.

Смольников вынул пачки и начал медленно перебирать деньги. Новенькие синие десятитысячные купюры с портретом Аль Фараби сладко затрещали между пальцев. Отсчитав себе пятьсот банкнотов, он рассовал их по карманам.

– Надо еще скейтборды купить.

– Зачем скейтборды? – удивился Смольников.

– Коридор в институте очень длинный. Если в темноте понесем ящики на руках – уроним, не дай Бог! А их нельзя ронять. Заказчик примет только целые ящики, без трещин и без вмятин. Так что, повезем на скейтах, как на параде!

– Значит, в ящиках что-то ядовитое? Или вирусы какие-нибудь?

Омаров в ответ неопределенно развел руками, отпустив на секунду руль.

– Ну что я могу сказать?! – пробормотал он. – Да, вполне может быть такое!

Через полчаса они вновь появились в той же кафешке, где встретились впервые. Как и в большинстве подобных заведений, здесь было пусто, несмотря даже на то, что стрелки часов показывали восемь, а на листке календаря стояла пятница. Как сказал один телеведущий, в Алмате слишком много капитализма и слишком мало капиталистов. Какая-то парочка лениво и без интереса играла в дартс, еще один человек сидел за стойкой бара, потягивая пиво. На дисплее шел футбол, но смотреть его было некому.