Пилат улыбнулся и стегнул лошадей хлыстом. Колесницу заносило на поворотах. Каллий вцепился в борт колесницы, зажав между ногами порученный ему груз. Взгляд его был прикован к ленте дороги, по которой с силой ударяли лошадиные копыта.

Колесница неслась по дороге с сумасшедшей скоростью. Рабы, направлявшиеся на поля, производившие маневры легионеры, торговцы и паломники прыгали на обочину. Колеса задевали за ступицы повозок, ноги волов, бока баранов, военные межевые знаки. Пилат, сокращая путь, свернул на дорогу, вьющуюся меж виноградниками, потом снова выехал на основную дорогу.

Вот и перекресток. Они ждали. Высеченный из розового мрамора бог Бахус, чья голова была украшена венком с гроздями винограда, прижав к губам флейту, надзирал за этим местом. Столь неуместную здесь статую установил хозяин виноградников, который во времена завоевания Галлии Юлием Цезарем принял сторону римлян. Бог вина был не один. Под его защитой находилась группа людей.

Почтенного возраста бородатый мужчина, две женщины и трое детей, а чуть в стороне — двое батавских наемников застыли в напряженных позах, увидев утратившего должность и положение римского военачальника.

— Приветствую тебя, Лазарь! — сказал Пилат, сходя с колесницы. — И тебя, Марта!

На присутствующих накатила волна воспоминаний. Они словно вернулись в иерусалимский Храм, на Голгофу.

— Зачем ты заставил нас прийти сюда? Разве недостаточно вреда причинил ты нашему народу? Или ты будешь преследовать нас до самой своей смерти?

— Я играю свою роль, Лазарь. И доиграю ее до конца. Без нас с Иудой ваш Мессия не сумел бы передать свое послание миру и тебе не удалось бы обратить мужчин и женщин в новую веру. Я же, сам того не желая, а может, вдохновленный Иисусом во время допроса, изменил ход истории, унизив богов, которым служил. И перед тем как уйти в царство теней, я должен еще кое-что сделать. Вы привели детей, ничего больше мне не нужно.

Взволнованный Пилат остановил взгляд на детях — двоих мальчиках и девочке. Он всматривался в их лица, невольно искал сходство с родителями. И сходство это было поразительным. Казалось, дети совсем его не боялись. Он не осмелился погладить их по голове.

— Марта заботится о них, — сказал Лазарь, ласково глядя на сестру.

— А их мать, куда она направилась?

— Мария из Магдалы укрылась в пещере в западной части Массалии.

— Не спускай с них глаз, — сказал Пилат, обращаясь к Марте. — Эти дети — залог того, что Сын Человеческий воскреснет. Этот свиток предназначен им.

Он вынул из тоги папирус и протянул его Лазарю.

— Это свидетельство об их рождении. Там моя подпись и подпись командующего армией в Германии, моего друга Луция Ливия Оцеллы [2] . Кровь Христа должна распространиться.

Он дал знак Каллию. Секретарь подошел к своему господину, неся кошели.

— Возьмите это золото. Оно поможет завязать нужные знакомства в Нарбонской Галлии. Дайте детям римское образование, это поможет им выжить. И прячьтесь, пока не умрет Калигула. К последнему совету следует прислушаться прежде всего тебе, Лазарь. Прекрати проповедовать и уезжай из Массалии.

— Я намереваюсь вернуться к ремеслу торговца и заняться продажей олова, — отозвался Лазарь. — Я отправлюсь в Лондиниум, на остров Бриттанию.

Пилат кивнул в знак согласия. Оставалось последнее дело. Он взял сверток — плащаницу Христа — и вручил ее старшему мальчику.

— Тебя ведь зовут Иеремией?

— Да, — ответил мальчик, выдержав взгляд Пилата.

— В это завернули твоего отца в день смерти, когда его сняли с креста.

Больше Понтий Пилат ничего не сказал. Он поднялся на колесницу, хлестнул лошадей и исчез в вихре пыли, оставив Каллия на перекрестке. Через несколько часов он утопился в реке Гир.

История шла своим чередом.

«У меня нет ни s аpientia cordis [3] папы Иоанна, ни подготовки и образованности папы Павла, но я — их преемник, и я буду служить Церкви. Надеюсь, своими молитвами вы мне поможете».

Эти слова он произнес, впервые обращаясь к верующим с речью.

Утомительными и требующими постоянного напряжения всех сил были его новые обязанности. Кардиналы избрали его в четвертом туре голосования, месяцем ранее, за неимением лучшего кандидата. Он, Альбино Лучиани, сын рабочего, был возведен на трон понтифика вопреки всеобщим ожиданиям, вопреки всем прогнозам прессы и религиозных сообществ.

Иоанн Павел I думал о том времени, когда был никем… Обычный молодой священник, для которого было счастьем служить Христу. Ему не нравились пышные одеяния, которые ему предписывалось носить ватиканским этикетом. Он предпочел бы явиться перед людьми одетым в простую белую сутану, подпоясанную грубым шнурком, подобную той, что носил Иисус, но его бы не поняли. Его могли бы даже осудить, усмотрев в этом грех гордыни…

Сумерки принесли с собой волнение. Кто-то оставил пергамент в изголовье его кровати. Он содержал всего одно предложение, написанное крупными печатными буквами: