Если только… если только…

Помнишь фильм, который он тебе показал? «Сало — 120 дней содома». Потом ты еще удивлялся, зачем он подверг тебя столь неприятному испытанию? И что он говорил в защиту Пазолини: «Все просто. То, что показал Пазолини, это и есть фашизм в его самой чистой, до-технологической форме: вера в то, что у тебя есть право — привилегия — осуществлять полный контроль над другими человеческими существами вплоть до абсолютного лишения этих существ чувства достоинства и человеческих прав; лишить их индивидуальности и относиться к ним как к функциональным предметам, которые можно отбросить, когда в них уже не будет необходимости…»

Не в этом ли заключалась цель всех его злобных упражнений? Не хотел ли он на деле доказать себе, что у него есть право — привилегия — осуществлять полный контроль над другими человеческими существами? Не вписывается ли фактор Марты в это уравнение? — ведь его общение с ней могло убедить его, что я и есть самая подходящая цель для его манипуляций… Или все дело в зависти, в необходимости разрушить чью-то карьеру, чтобы спрятать явное отсутствие таланта у себя самого? В его распоряжении безумные деньги. Наверняка рано или поздно таких людей одолевает скука. Скука, когда слишком много Ротко на стенах, когда «Кристалл» всегда под рукой, когда знаешь, что «Гольфстрим» или «Боинг-767» домчат тебя куда угодно, стоит только пошевелить пальцем. Неужели он почувствовал, что настало время использовать свои миллиарды, чтобы сделать что-то оригинальное, экзистенциально-чистое? Взять на себя роль, которую может взять на себя человек, у которого есть больше, чем всё. Конечный творческий акт: изобразить из себя Бога.

Я не знал ответа на эти вопросы. И мне было наплевать. Мотивы Флека были его мотивами. Все, что я знал, было: за всей моей бедой стоял именно Флек. Именно он руководил моим падением, как генерал руководит осадой замка: сначала бейте по фундаменту, затем смотрите, как рушится все сооружение. Его рука контролировала все, и меня в конечном счете.

— Дэвид, ты в порядке? — вывела меня из раздумий Элисон.

— Да…

— Я понимаю, трудно сразу с этим смириться. Настоящий шок.

— Могу я попросить об одолжении?

— Все что угодно.

— Попроси Сьюзи сделать ксерокопии всех этих документов… и оригинала моего сценария.

— Ты заставляешь меня нервничать.

— Ты должна мне доверять.

— Ты только скажи…

— Нет.

— Дэвид, если ты все запутаешь…

— Тогда я буду в еще более мерзком положении, чем сейчас. Что означает: терять мне нечего.

Она потянулась к телефону и вызвала помощницу:

— Радость моя, сделай ксерокс со всех этих бумаг, пожалуйста.

Через полчаса я смог все забрать. Еще я быстро соорудил себе бутерброд с копченой семгой и сунул его в карман пиджака. Затем поцеловал Элисон в щеку и поблагодарил за все.

— Пожалуйста, не делай глупостей, — попросила она.

— Если сделаю, ты узнаешь первой.

Сев в машину, я положил пухлую папку на сиденье рядом. Затем похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что не забыл записную книжку. Сначала я поехал в Западный Голливуд, остановился у книжного магазина и нашел то, что мне было нужно. Потом заскочил в интернет-кафе, которое находилось рядом. Открыв записную книжку, я набрал электронный адрес Марты Флек. В графе с пометкой «от» я проставил адрес кафе, но намеренно не указал своего имени. Затем набил восемь строчек из книги, которую только что купил:

И кстати, было бы очень приятно получить от тебя записку. Твой друг, Эмили Д.», — добавил я в конце и нажал на «отправить», надеясь, что это все-таки ее личный адрес.

Если нет, если Флек контролирует каждый ее шаг, тогда — я рассчитывал на это — он может принять записку за невинное послание от приятельницы… или — в самом худшем случае — Марта успеет связаться со мной раньше, чем он успеет прочитать текст.

Я немного поболтался по улице, попил латте в открытом кафе, сел в машину, проехал мимо дома, где когда-то жил вместе с Салли, и внезапно поймал себя на мысли о том, что перестал тосковать о ней очень быстро… если я вообще тосковал по женщине, которую считал любовью всей своей жизни. После нашего разрыва Салли ни разу не попыталась связаться со мной. Вне всякого сомнения, она записала на автоответчик: «Дэвид Армитаж здесь больше не живет». Но вид этого здания все-таки разбередил рану. Слегка… И я снова повторил стандартную фразу многих мужчин среднего возраста: о чем я вообще думал?

И снова у меня не нашлось ответа.

Переключив скорость, я выехал из Западного Голливуда и направился в сторону побережья. К шести часам я уже был в Мередите. Лес стоял за прилавком. Он удивился, увидев меня.

— Ты не любишь выходные? — спросил он.

— Я жду письма по электронной почте. Ты не обратил внимания…

— Не проверял эту чертову штуку весь день. Смотри сам.

Я включил «Макинтош», затаил дыхание и…

«Послание для Эмили Д.», — увидел я и открыл текст.