— Что ты сегодня делаешь? — спросила Элисон.

— Спасибо, что отвечаешь на мои звонки.

— Я была занята.

— У тебя есть новости?

— Да. — Это прозвучало очень сдержанно. — Но нам лучше обсудить их лицом к лицу.

— Не могла бы ты только сказать мне…

— Ты свободен в обед?

— Конечно.

— Ладно, встретимся примерно в час в офисе.

Я принял душ, оделся, влез в свой BMW и полетел на юг. На дорогу у меня ушло меньше двух часов. В Лос-Анджелесе я не был почти четыре месяца, и когда ехал по Уилшир-стрит к офису Элисон, вдруг понял, как соскучился по этой помойке. Хотя остальной мир поносит город за никчемность и бросающиеся в глаза уродства (Нью-Джерси в красивых одежках, как высказался мой приятель-остряк из Нью-Йорка), мне всегда нравились его дешевый гламур, его простор, эклектика жилых и промышленных районов, порождавшие ощущение, что ты попал на задворки рая… но все же полон надежд.

Помощница Элисон сначала меня не узнала.

— Что я могу для вас сделать? — спросила она, подозрительно разглядывая меня, когда я вошел в дверь. Затем до нее дошло. — Бог мой, Дэвид… привет!

Даже Элисон, вышедшая из кабинета, на мгновение замерла, прежде чем сообразила, кто это. Моя борода отросла и опускалась далеко за подбородок, волосы я затягивал в хвостик. Она быстро чмокнула меня в щеку, еще раз оглядела и сказала:

— Если я когда-нибудь услышу о конкурсе двойников Чарли Мэнсона, я обязательно тебя запишу. Ты будешь лучше всех.

— И мне приятно тебя видеть, Элисон, — улыбнулся я.

— На какой диете ты сидел? На макроневротике?

Я пропустил мимо ушей ее замечание и уставился на пухлую папку у нее под мышкой:

— Что там у тебя?

— Улики.

— Что?

— Пойдем ко мне.

В ее кабинете я уселся в кресло напротив стола.

— Мы могли бы пойти в хорошее заведение, — сказала она, — но…

— Ты предпочитаешь поговорить здесь?

— Абсолютно точно.

— Все так плохо?

— Ужасно. Так нам заказать еду?

Я кивнул, Элисон сняла трубку и попросила Сьюзи позвонить в «Барни Гринграсс», чтобы они прислали свое фирменное блюдо: рогалики и сложный гарнир.

— Да, и еще пару бутылок содовой, чтобы мы могли сделать вид, что находимся в Нью-Йорке, — добавила Элисон.

Она положила трубку.

— Я так поняла, что ты не пьешь?

— Это заметно?

— Ты — образец хорошего здоровья на грани анорексии.

— Мне нужно выпить, чтобы выслушать то, что ты собираешься сказать?

— Возможно.

— И все-таки я пас.

— Впечатляет.

— Кончай с трепом, Элисон. Выкладывай.

Она открыла папку:

— Я хочу, чтобы ты вспомнил то время, когда закончил первый вариант своих «Ворчунов». По моим записям, это случилось где-то осенью 1997 года.

— Да, где-то в ноябре.

— И ты абсолютно уверен, что зарегистрировал сценарий в писательской ассоциации?

— Конечно. Я все мои сценарии регистрировал в ассоциации.

— И тебе выдали стандартную бумажку — свидетельство о регистрации…

— Угу.

— Она у тебя на руках?

— Сомневаюсь.

— Ты уверен?

— Понимаешь, я довольно небрежен со своими бумагами, выбрасываю все, что считаю ненужным.

— Разве бумага из ассоциации — это ненужный документ?

— Элисон, если я зарегистрировал сценарий, я точно знаю, что сделал это. Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

— В журналах Ассоциации кино- и телесценаристов действительно есть вещица, которая называется «Три старых ворчуна». Но зарегистрирована она только в прошлом месяце, и имя автора — Филипп Флек.

— Подожди… но у них обязательно должны быть записи о регистрации 1997 года!

— Нет, ничего такого у них нет.

— Но этого не может быть! Я ведь его регистрировал.

— Слушай, я тебе верю, и это не голословное утверждение. Мне удалось раскопать твой оригинал.

Она полезла в стол и вытащила потрепанный, слегка пожелтевший экземпляр. На титульном листе значилось:

— Какие еще нужны доказательства?! — сказал я, указывая на титульную страницу.

— Дэвид, но как ты докажешь, что ты не состряпал титул пару дней назад? Найдутся такие, кто скажет, что ты решил украсть сценарий у Филиппа Флека и поставил свое имя!