— Это совпадение, Питер. У него же сердце было слабое, — соврала Бой-Баба. — Сердечный приступ. Не веришь мне, спроси Тадефи.

Сердце разрывалось обманывать его, но дядя Фима настрого велел никому на корабле ничего не говорить. Даже Майеру.

Питер горько рассмеялся:

— Я тоже надеялся, что это совпадение! Я не сумасшедший! — Внимательно посмотрел на Бой-Бабу. — Ты же не думаешь, что я сумасшедший?

— Конечно нет, — грустно ответила она.

Питер кивнул и облизнул губы. Он всматривался в полутьму, и на лице его застыло горе.

Бой-Баба крепко держала его руку. В другой компьютерщик по-прежнему сжимал — что? Наверное, какой-нибудь платочек Кока. Вот, прости господи, тоже ведь любовь, никуда не денешься.

Она подняла голову — и вздрогнула. Питер смотрел на нее в упор. На губах его играла странная, жестокая усмешка.

— После этого, — заговорил он глухо, — я… не хотел больше никому говорить. Но все-таки не выдержал и сказал.

— Кому? — терпеливо спросила она.

Питер помолчал.

— Инспектору.

Она не нашлась, что сказать. А успокоить Маленького было нужно. Она попробовала обратить все в шутку.

— Что ж у тебя за болезнь такая, Питер, что из-за нее пол-экипажа жизнью заплатило?

Он отстранился от нее. Потянулся к полке над головой, достал бутылочку с дезинфицирующим раствором, коробочку пластырей, ножницы. Скрупулезно отрезал ножницами краешек упаковки с пластырем, положил рядом. Включил свет. Левой рукой неловко он размотал пластырь с пальца.

Бой-Баба пригляделась. Действительно, трещина, прямо по папиллярной линии. Глубокая. Из трещины сочится то ли гной, то ли сукровица — весь пластырь от нее заскорузлый и воняет. Тот же запах, что и во всем отсеке, только сильнее.

Жидкость сочилась из трещинки и тут же застывала по краям мельчайшими снежно-белыми кристаллами.

Бой-Баба отшатнулась. Посмотрела на него. Питер педантично заматывал ранку чистым кусочком пластыря.

— Ты все-таки заразился… — прошептала она.

Мысли затолкались в голове. В изолятор. Нет — изолировать отсек. Все внутри дезинфицировать. Нет — поздно. На корабле инфекция. Дезинфицировать все… изолировать всех… а толку?

Бой-Баба поднялась, оглядываясь по сторонам. В воздухе была разлита смерть. Но смерть шла за ними с той минуты, как они снялись с планеты. Ничего нового. Чума, несчастный случай, злой умысел — какая мертвому разница!

Как будто сам космос отверг их. Изгнал за трусость. За предательство.

Она посмотрела на Питера. Предмет, который он раньше держал в руке, теперь валялся в складках сбитого одеяла. Плоская картонная коробочка — такая же, как и те, что нашел на планете охранник. Значит, и этот принимает наркотики. А что ее удивляет?

И все-таки странно… Бой-Баба нахмурилась, соображая. Что-то слишком быстро он заболел. Ведь должен же быть инкубационный период. Нужно поговорить с Тадефи. Со дня их встречи с пораженным прошло не так уж много времени.

Питер пошевелился. Он заговорил, и в голосе его была обида:

— Я одного не понимаю: почему именно я? Я с раненым и дела почти не имел. Почему не вы? Это так… — компьютерщик вздохнул, — несправедливо.

Глядя на тускло освещенную стену перед собой, Питер тихо засмеялся.

Он все еще смеялся, когда Бой-Баба сняла с пояса переговорник и тихонько сказала в самый аппарат:

— Дядь Фима? Зайдите к Питеру. Тут важное…

Они сидели в медблоке, в кабинете Рашида. Тадефи заняла кресло врача, дядя Фима и Бой-Баба присели на стол. Живых остался стоять у двери.

Перед столом сидел понурившийся Питер.

— Ну, — сказала Тадефи, — показывай.

Вид у нее был бледный. Она сидела, устало ссутулившись, подперев голову рукой.

Питер оглядел их еще раз.

— Я не шучу, — сказал он. — Я боюсь за вас. Они умерли, и вы тоже умрете…

— Питер, — глуховато сказал охранник. — С твоими покойными друзьями ты говорил наедине. И погибали они в одиночестве. Нас тут, — он обвел рукой отсек, — четверо. Пятеро, считая тебя. Говори, не тяни. Чем скорее все узнаем, тем скорее можем тебе помочь.

Питер кивнул. Медленно он поднял руки и начал отклеивать пластырь. Тадефи навела свет лампы на повреждение.

Глубокая трещина сочилась белесой жидкостью, которая тут же застывала по краям раны белыми кристаллами.

Тадефи обалдело посмотрела на него.

— Ты в своем уме? Ты это — скрывал? Это же…

Питер закивал:

— Я знаю, я знаю… Я не имел права так рисковать вашими жизнями… Но я… я испугался, — прошептал он и поник.

Тадефи молча встала и достала из шкафа пакет первой помощи. Блестящими щипцами она наложила новую повязку.