Она пожимает плечами, как будто не знает, что еще сделать. Если это так, мне понятны ее чувства.

— По крайней мере, они не отсеяли Ала.

Ал должен был покинуть фракцию, но уход Эдварда спас его. Лихачи решили допустить его к следующей ступени.

— Кто еще отсеялся? — спрашиваю я.

Кристина снова пожимает плечами.

— Два прирожденных лихача. Я не помню их имен.

Я киваю и смотрю на классную доску. Кто-то зачеркнул имена Эдварда и Майры и переправил номера рядом с именами остальных. Теперь Питер первый. Уилл второй. Я пятая. Перед началом первой ступени нас было девять.

Теперь осталось семь.

Полдень. Пора обедать.

Я сижу в незнакомом коридоре. Я пришла сюда, потому что хотела убраться подальше от спальни. Возможно, если принести сюда постель, мне больше не придется возвращаться в спальню. Или у меня разыгралось воображение, или там действительно до сих пор пахнет кровью, несмотря на то что я терла пол, пока не покраснели руки, и кто-то вылил на него сегодня утром отбеливатель.

Я берусь двумя пальцами за переносицу. Драить пол в отсутствие других желающих — поступок в духе моей матери. Если я не могу быть с ней, по крайней мере, я могу время от времени вести себя, как она.

Я слышу чье-то приближение, гулкие шаги по каменному полу, и опускаю взгляд на свою обувь. Неделю назад я сменила серые кроссовки на черные, но серые ботинки все еще лежат в недрах одного из моих ящиков. Я не в силах их выбросить, хотя знаю, что глупо питать привязанность к кроссовкам, как будто они могут отнести меня домой.

— Трис?

Я поднимаю глаза. Передо мной останавливается Юрайя. Он машет неофитам-лихачам, с которыми шел. Они переглядываются, но идут дальше.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— У меня была трудная ночь.

— Да, я слышал о том парне, Эдварде.

Юрайя смотрит вдоль коридора. Неофиты-лихачи исчезают за поворотом. Затем он чуть усмехается.

— Хочешь выбраться отсюда?

— Что? — переспрашиваю я. — Куда вы идете?

— На скромный ритуал инициации, — отвечает он. — Идем. Надо поторопиться.

Я быстро взвешиваю варианты. Можно остаться здесь. Или выбраться из лагеря Лихости.

Я рывком поднимаюсь и бегу рядом с Юрайей, чтобы догнать неофитов-лихачей.

— Обычно разрешают приходить только тем неофитам, у кого есть старшие братья и сестры среди лихачей, — добавляет он. — Но тебя могут не заметить. Просто веди себя непринужденно.

— Что именно мы делаем?

— Кое-что опасное.

В его глазах появляется блеск, который можно описать только как манию Лихости, но вместо того, чтобы в ужасе отшатнуться, как я могла бы поступить несколько недель назад, я перенимаю его, как будто это заразно. Свинцовая тяжесть в груди сменяется возбуждением. Догнав неофитов-лихачей, мы замедляем шаг.

— А Сухарь что здесь делает? — спрашивает парень с металлическим кольцом в носовой перегородке.

— Она только что видела, как тому парню выкололи глаз, Гэб, — отвечает Юрайя. — Полегче с ней, ладно?

Гэб пожимает плечами и отворачивается. Больше никто ничего не говорит, хотя я ловлю на себе несколько изучающих косых взглядов. Неофиты-лихачи — как будто стая собак. Если я поведу себя неправильно, мне не позволят бежать рядом с ними. Но пока что я в безопасности.

Мы снова заворачиваем за угол, и в конце следующего коридора стоит группа членов фракции. Их слишком много, чтобы все они были родственниками неофитов-лихачей, но в некоторых лицах я замечаю определенное сходство.

— Идем, — говорит один из лихачей.

Он поворачивается и ныряет в темный дверной проем. Остальные члены фракции следуют за ним, а мы — за ними. Я держусь за Юрайей, шагаю в темноту и ударяюсь ногой о ступеньку. Мне удается не упасть и приступить к подъему.

— Черная лестница, — почти бормочет Юрайя. — Обычно заперта.

Я киваю, хотя он меня не видит, и поднимаюсь по лестнице. Когда ступени заканчиваются, появляется открытая дверь, сквозь которую падает дневной свет. Мы выходим из-под земли в нескольких сотнях ярдов от стеклянного здания над Ямой, недалеко от железнодорожных рельсов.

Такое ощущение, будто я это делала уже тысячу раз. Я слышу гудок поезда. Чувствую, как дрожит земля. Вижу фонарь на переднем вагоне. Тяну себя за пальцы и подпрыгиваю на цыпочках.

Мы единой группой бежим рядом с вагоном, и члены фракции и неофиты наравне забираются волнами в вагон. Юрайя запрыгивает прежде меня, и люди сзади напирают. Я не могу позволить себе ошибиться; я бросаюсь в сторону, цепляюсь за ручку на стенке вагона и подтягиваюсь внутрь. Юрайя хватает меня за плечо, чтобы поддержать.