— Вспоминаю свои деловые совещания в городе. Домашних булочек не было. Зато море кофеина и облака сигаретного дыма.

— Много работал? Похоже, ты горел на работе.

— Надо было задуматься над этим пятнадцать лет назад. Горел, вечно спешил, и все рядом со мной жили так же, бесконечный драйв, чувство конкуренции, боязнь не успеть. Давила ответственность, надо извлечь прибыль любой ценой, обеспечить детей. Еще ипотека, а Софи только начинала карьеру.

И вдруг он понял. Причина была в том, что он не спешил в семью, к жене, с которой был несчастен. Работа заменяла все. И он проиграл.

— Вот, папа, твой сэндвич и лимонад. — Это вернулась Дэзи.

— Спасибо.

Дэзи села и стала рассматривать свои ногти, покрытые ярко-красным облупившимся в некоторых местах лаком. Предмет недовольства Грега.

— Красивый лак, — сказала Нина. — Как называется цвет?

— Темный рубин, если хочешь, дам тебе попробовать.

— Спасибо, может быть, я и рискну.

Девичьи разговоры. Надо отдать справедливость — Дэзи была лишена этого долгое время.

Она со смущенным видом положила конверт на стол и сказала Нине:

— Это письмо Логану.

Грег насторожился. Значит, эти двое уже обсуждали проблему отцовства будущего ребенка. Не похоже на скрытную Дэзи.

Нина перевела взгляд на Грега и снова на Дэзи:

— Ты решилась?

— Да, и рада этому. Понятия не имею, как он отреагирует.

Грег разрывался от ревности — с одной стороны, это было их семейное дело, с другой — он должен быть благодарен Нине, поскольку сам не мог справиться с ситуацией. Ему трудно было говорить с Дэзи, он терялся, и участие Нины было кстати. Она сама пережила подобное, и почему бы ей не поделиться опытом с его дочерью.

— Спасибо, что меня поддержала. Слушай, папа, ты не поедешь обратно в гостиницу с Ниной? У меня встреча… нет, не свидание, хочу сфотографировать Джулиана на Скалистых горах.

Эти скалы были очень популярны среди скалолазов, их меккой, а Джулиан Гастине был теперь любимой моделью Дэзи. Грег взглянул почему-то на Нину, как будто ждал ее реакции на просьбу дочери. Потом спохватился:

— Надеюсь, ты не собираешься лазать по скалам.

— Папа!

— Ладно, ладно, — он полез в карман за ключами, — не возражаю. Но возвращайся до темноты.

— Спасибо, папочка. Пока, Нина.

Когда она ушла, Грег спросил:

— Так вы с ней обсуждали ее… ситуацию?

— Да. Но пожалуйста, не думай, что я вмешиваюсь. Впрочем, если подумать… Получается, что вмешиваюсь.

— Я это заметил.

— Хотя я предпочитаю это назвать дружеским советом. Я не лезу в чужие дела, просто Дэзи ищет совета у меня, потому что знает, что я сама когда-то оказалась в подобной ситуации, и доверяет мне.

Он опустил глаза и, глядя на свои руки, спросил:

— А как себя повел отец Сонет, когда ты ему сказала?

— Он был ошеломлен. Лоуренс уже построил планы на будущее, связанное с военной карьерой, скажем, выстроил стратегию успеха. Женитьба на Анжеле Хэнкок была, конечно, по любви, но тоже частью стратегии. Они составили идеальную пару — блестящие молодые люди, образованные, оба афроамериканцы. Сейчас их девочки учатся в частной школе, имеют все привилегии. Сам он растет по службе — повышение каждый год. Хотя есть маленькая заноза в его прошлом.

— Сонет.

— Да. Я думала, что, как только я скажу, он постарается от меня убежать. Но, к его чести, он этого не сделал. Сразу стал оказывать поддержку, прислал письмо, которое я должна была отдать ей, когда она сможет понять. При этом сказал, что я могу прочитать сама, и я прочитала на всякий случай, чтобы ее ничто не могло расстроить. И когда ей исполнилось восемь, я отдала ей письмо. Она пошла в себе в комнату и вышла час спустя. Спросила, может ли она сделать международный звонок по телефону. С тех пор они стали общаться, и он принимал участие в ее жизни. Кроме того, он сделал то, о чем я никогда не просила. Открыл счет на мое имя сразу, как только я его познакомила с Сонет, чтобы помочь с ее образованием.

— Правильно сделала, что сказала ему.

— Я сделала это для Сонет. И этот мальчик, которому написала Дэзи, может быть, и он…

— Я знаю, что Дэзи придется тяжело в жизни, и сейчас ей необходимо иметь друзей. — В голосе звучала горечь, хотя он пытался ее скрыть. — Мы совершаем в жизни ошибки и, к сожалению, не учимся на них. Надеемся, что дети не наступят на те же самые грабли.

— Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

— Знаю и стараюсь смириться.