Фишер. Послушайте, как же это так? Сама пьеса… выходит, что она опять появляется как пьеса в пьесе?

Шлоссер. А я попросту свихнулся. Но разве я не говорил с самого начала, что это и есть подлинное наслаждение искусством?

Лейтнер. Ни одна трагедия не захватывала меня так, как этот балаган.

Перед трактиром.

Трактирщиккосит рожь.

Трактирщик. Ну и тяжелая работа!.. Хотя, конечно, не каждый же день людям дезертировать. Поскорей бы уж урожай убрать. Да-а, что наша жизнь? Работа! То пиво разливай, то кружки мой, то снова наливай. А тут еще и косьба. Жить значит работать. И нашлись же такие зловредные ученые, что требуют в своих книжках отменить сон — во сне-де человек не живет по-настоящему. А я вот, грешник, люблю поспать.

Входит Гинц.

Гинц. Кто хочет услышать удивительные вещи, пусть послушает меня. Ну и пришлось мне побегать! Сначала из королевского дворца к Готлибу, потом вместе с Готлибом ко дворцу господского отродья, где я его и оставил, потом оттуда опять к королю, а теперь вот бегу перед королевской каретой, как гонец, и указываю дорогу. (Трактирщику.)Эй, приятель!

Трактирщик. Кто там? Земляк, вы, видать, не из наших краев; здешние-то знают, что в эту пору я не торгую пивом, оно мне самому нужно. При такой работе, как моя, подкрепление необходимо. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.

Гинц. Да мне пива не нужно, я вообще не пью пива. Мне нужно только сказать вам несколько слов.

Трактирщик. Ну, значит, вы просто дневной разбойник, крадете у людей драгоценное рабочее время.

Гинц. Да не собираюсь я вам мешать. Вы только послушайте: сейчас здесь должен проехать соседский король. Возможно, он выйдет из кареты и осведомится, кому принадлежат эти угодья. Если вам дорога ваша жизнь, если вы не хотите быть повешенным или сожженным, отвечайте: «Маркизу де Карабасу».

Трактирщик. Но, господин хороший, мы подданные Закона.

Гинц. Я знаю. Но, как я уже сказал, если вы дорожите своей жизнью, вы скажете, что эти земли принадлежат маркизу де Карабасу. (Уходит.)

Трактирщик. Благодарю покорно! Вот был бы прекрасный случай избавиться от всякой работы: стоило бы только сказать королю, что эти земли принадлежат Его господскому отродью. Но нет, не буду. Лень — мать всех пороков. Мой девиз — ога et labora [4] .

Выезжает роскошная карета, запряженная восьмеркой, позади множество слуг. Карета останавливается, из нее выходят король и принцесса.

Принцесса. Мне уже даже любопытно теперь увидеть этого маркиза.

Король. Мне тоже, дочь моя. (Трактирщику.)Будь здоров, приятель. Кому принадлежат эти угодья?

Трактирщик (в сторону). Он спрашивает так, будто собирается тут же меня повесить. (Королю.) Маркизу де Карабасу, ваше величество.

Король. Очень красивые места. Но я почему-то всегда полагал, что стоит переехать границу, как все будет выглядеть по-другому. Ведь на географической карте все даже цвет другой имеет. (Слугам.)А ну-ка подсобите мне. (Быстро вскарабкивается на дерево.)

Принцесса. Что вы делаете, дражайший родитель?

Король. Люблю, когда далеко видно кругом.

Принцесса. А оттуда далеко видно?

Король. О да. И если бы не эти проклятые горы, было бы видно еще дальше. Ой, ой, на дереве полно гусениц! (Слезает вниз.)

Принцесса. Вот что значит неидеализированная природа! Она сначала должна быть облагорожена фантазией.

Король. Хотел бы я посмотреть, как ты своей фантазией стряхнешь с меня этих гусениц. Но садись в карету, поехали дальше.

Принцесса (трактирщику).Прощай, невинный поселянин! Исполняй свой долг!

Карета уезжает.

Трактирщик. Как переменился мир! Если почитать старые книжки или послушать старых людей, то раньше ты, поговорив с королем или принцем, получал луидор или какую-нибудь другую монету. Такой вот король и рта не отваживался открыть, не сунув тебе прежде золотой в руку. А сейчас! Как может тебе нежданно-негаданно привалить счастье, если даже с королей взятки гладки? Исполняй свой долг! Кабы от этого мои долги уменьшились! А все эта новомодная чувствительная деревенская литература! Король, видите ли, способен позавидовать нашему брату! Слава богу, что он меня еще не повесил! А этот чужой охотник, чего доброго, был наше господское отродье собственной персоной… Но по крайней мере газетчики напишут, что король дружески со мной беседовал. (Уходит.)