Шрифт:
– Мальчики обознались, а ты их… Ну не хочешь рассказывать, и не надо, – обиженно сказал Мельников, – я тут о ней забочусь, хоть и не муж. Везу, хоть и водилой не нанимался. Лечу, хоть и не доктор…
– Уймись, Мельников. Спасибо тебе за все!
Я чувствовала тугую повязку на груди и плече. Попыталась пошевелить плечами. Не больно. Я скосила взгляд и увидела бинты.
– Кости целы, не переживай. Ушиб плеча. На лопатке глубокая царапина. Я все обработал и перевязал. – Мельников заботливо поправил плед и продолжил: – Уже поздно, а вставать, как всегда, надо рано, – вздохнул он, – я себе постелил на кухне. Спи.
Он выключил свет и вышел из комнаты. А я прокрутила в голове все события вечера. У Одинокова серьезный конфликт с женой из-за ребенка и бизнеса. Меня он принял за частного детектива, которого она подослала. Видимо, он ожидал от нее подобного, или она сама ему доложилась. Я ведь еще в ресторане на него случайно пялилась, потом в контору заявилась, потом в «Чехию» за ним поехала. Вот он собрал все это в кучу, неправильные выводы сделал и охрану свою на меня спустил.
На кухне отчаянно заскрипела раскладушка. Мельников устраивал на ночь свое стокилограммовое тело. Я тоже улеглась поудобнее, зарылась носом в подушку, натянула до подбородка плед и стала вслушиваться в незнакомый ночной шум через открытое настежь окно.
Глава 3
Утро в холостяцкой квартире Мельникова прошло стремительно. Мы, естественно, проспали. Завтрак оказался непозволительной роскошью при пустом холодильнике. Пришлось ограничиться чаем и половиной булки на нос.
Утренним потрясением для меня было состояние моей одежды, аккуратно висящей на спинке стула. Выглядела она как с помойки – грязная блузка с оторванным рукавом и брючки различной степени пятнистости. Такой прикид только Венчик смог бы оценить. Как он мне однажды сказал? «Самое важное в женской одежде – женщина, которая ее носит». Что поделаешь, другого наряда у меня нет.
– Мельников, дай ножницы! – крикнула я из комнаты. – Я тут нелегальное ателье открою.
– Я тебе открою! – пригрозил Мельников, высовываясь из ванной. – Возьми в коробке на подоконнике.
На подоконнике стояли сразу несколько коробок. В первой же лежали увесистые хозяйственные ножницы и несколько катушек с нитками. Я взяла блузку и на глазок отрезала второй рукав, потом подравняла края уже оторванного. Получилась симпатичная маечка. Я сняла рубашку и попыталась одеться в свое. Это оказалось делом непростым: правая рука не поднималась из-за тугой повязки.
– Мельников, помогай, – попросила я жалобно, стоя в одном белье посреди комнаты, – или одевай, или сними бинт и приклей пластырь.
– Ну и канитель с тобой! – выскочил он из ванной с намыленным лицом и бритвой в руке. – Сейчас рожу покраше сделаю, чтобы народ не пугать, и тобой займусь.
– Твоих ментов испугаешь! Как же! – сказала я и попыталась свободной рукой развязать узел повязки.
– При чем тут менты, у нас начальство сегодня будет, – сказал Мельников и вышел из ванной, на ходу вытирая лицо полотенцем.
– Можно подумать, начальство твое – не менты, – издевалась я над Мельниковым.
Он ловко развязал узел, быстро снял бинты, аккуратно сворачивая в рулончики. Чем-то помазал мое плечо, чего-то накапал в ранку на лопатке и от души шлепнул большой кусок пластыря.
– Порядок! – любуясь своей работой, произнес Мельников.
– Спасибо! – сдавленно пропищала я, потирая плечо и лопатку. – С девушками понежнее нужно.
– А кто у нас девушка? Девушки дома с мамами сидят или с парнями за ручку по парку гуляют, а не ломают им носы и руки, кадыки не разбивают, – нежно проворковал Мельников, наклонившись ко мне. – Вся троица находится в медсанчасти следственного изолятора. Поехали, быстренько заявление напишешь, меня заодно отвезешь.
– Ты, Мельников, свою выгоду не упустишь, – сказала я, крутясь у зеркала. – Так и быть, подброшу тебя в управление, напишу заявление. Кстати, сумка моя там, в ангаре валялась, ее можно в вещественные доказательства…
– Эта, что ли? – не дал мне договорить Мельников, показывая на грязную кучку у входной двери.
Утренний ветерок колыхнул шторку через открытое окно. Тапочка медленно качалась на моей еще влажной после душа ноге, а мыслительный процесс медленно, но уверенно начал выводить меня из утренней дремоты. Душ проснуться не помог – вода из холодного крана струилась почти теплая. Зато влажное тело приятно освежала утренняя прохлада.
Из-за травм пришлось обойтись только душем, хотя для восстановления душевного равновесия я с удовольствием полежала бы в ванной. Зато в холодильнике я обнаружила сыр и сделала огромный бутерброд и гигантскую кружку кофе. Удобно расположилась на диване, обложившись подушками, и с удовольствием начала завтракать. Я устроила себе «больничный» на пару часов и пообещала Ольге Васильевне, что к двум часам уже буду в офисе для беседы с юристом Аленой.
Из состояния полного умиротворения меня вывел гром фанфар вместо обычного звонка мобильного телефона. Их установила подружка Ленка на свой номер, чтобы я знала – это именно она мне звонит.