— Мое имя генерал Браун. Я комиссар, посланный парламентом к особе его величества. И я вам заявляю, что к королю вы допущены не будете. Убирайтесь отсюда, да поживее.

— Не будем терять времени на препирательства, генерал. Велите солдатам открыть ворота и известите короля о прибытии посланцев армии.

— Чей бы приказ вы ни исполняли, — закричал генерал, — я добьюсь, чтобы дело кончилось для вас полевым судом! Солдаты! Стреляйте по этим наглецам!

Тягостная тишина повисла в воздухе. В башне над воротами шла какая-то возня; кто-то выругался, потом снова все затихло.

— Солдаты! Вы присягали на верность парламенту. От имени парламента приказываю вам: стреляйте!

Всадники попятились от ворот, и резкий звук трубы снова взлетел вверх — на этот раз сигналом атаки. Из-за холмов ему ответила другая труба, и тонкий трубный звук, как натянутая леса, начал вытягивать из тишины что-то огромно-тяжелое, раздвигающее все прочие звуки, — мерный, нарастающий гул сотен копыт. Темная полоса кавалерийской колонны, выплывая из-за холмов, заливала белую дорогу, разливалась шире вправо и влево, охватывала дворец полукругом.

Браун и его свита исчезли; вспугнутыми птицами полетели за окнами огоньки свечей.

— Да здравствует армия! — Первый крик прозвучал нерешительно, но его сразу подхватили на других постах: — Да здравствует генерал Ферфакс! Армии и агитаторам ура! Долой предателей!

Мост, поскрипывая, начал опускаться под копыта набегающих коней. Ворота распахнулись, и голова колонны, смешавшись с передовым разъездом, въехала во двор. Шпаги оставались в ножнах, пистолеты — в кобурах. Солдаты гарнизона высыпали навстречу, перемешались с кавалеристами, хватали лошадей под уздцы, что-то возбужденно кричали.

— Какого полка?

— Что-нибудь случилось?

— Где Ферфакс?

— Ферфакс-то с армией, а вот где ваш комендант?

— Эй, земляк, никак ты из Нориджа?

— Созывают общее собрание армии!

— Вздумали водить нас за нос, ха!

— Придется им теперь потрясти мошной.

— Эй, ищите коменданта!

— Они хотели увезти короля и начать все сначала.

Эверард протискивался к крыльцу, таща за собой Форстера.

— Мистер Джойс! Мистер Джойс! Вот честный малый, о котором я вам говорил. Готов показать нам, где спальня короля.

Джойс повернул к ним тонкогубое лицо.

— Буду весьма признателен, друг. Идемте скорей, пока его величество не выкинул какой-нибудь глупости.

Они ринулись вверх по лестнице. Десятка три солдат побежали за ними, грохоча сапогами по ступеням, рассыпаясь по боковым коридорам, занимая посты у дверей. Испуганные слуги жались по стенам. С площадки второго этажа человек в одном белье ошалело смотрел на пришельцев. Проход к покоям короля был устлан толстым ковром, и в конце, на фоне малиновых драпировок, застыли два стражника с алебардами. Между ними метался бледный камердинер. Он то вздымал руки к небу, то протягивал их ладонями вперед, в сторону непрошеных гостей, то умоляюще прижимал к губам:

— Тише, прошу вас!.. Джентльмены, такой грохот… Кто вам позволил? Король уже спит.

— Придется разбудить. — Джойс деловито принялся счищать с колена пыльное пятно. — Доложите, что посланцы армии желают говорить с ним по важному делу.

— Какие посланцы? Вы сошли с ума! Врываться в королевские покои… в такой час, в таком виде!

— Для людей, проскакавших от самого Оксфорда, вид у нас вполне приличный. Но если вы предложите мне щетку, я не откажусь.

— Я не могу допустить вас к королю без разрешения комиссаров парламента.

— Они только помешают нашей беседе. Чтобы этого не случилось, я расставил часовых у их дверей.

— Но по чьему приказу?

— По приказу того, кто их не боится.

— Вы не понимаете, что такое оскорбление, нанесенное монарху, не может остаться безнаказанным.

— Никто не собирается оскорблять короля. Напротив, мы прибыли, чтобы вызволить его из бесчестных и предательских рук. И если вы доложите о нас, я уверен…

— Я доложу о вас утром, а до тех пор…

— Очень жаль, что мы вынуждены нарушить сон его величества…

— Нет, нет, нет! Об этом не может быть и речи.

— Слушайте, любезный! — Джойс повысил голос и грудью надвинулся на камердинера. — Или вы сейчас же исполните свою обязанность, или мы войдем всей толпой без доклада. Войдем, даже если для этого нам придется продырявить животы вашим молодцам.

Рука его легла на пояс и привычным коротким движением выдернула пистолет. Эверард и Форстер, ожидая знака, не спускали с него взгляда. У стражников были молодые, безусые лица, а глаза горели лихорадочным воодушевлением. Было ясно, что иначе как силой их не удастся оттащить с поста. Камердинер, тоже осмелев от отчаяния, прижимался спиной к дверям и упрямо мотал головой.