Царило веселье, и Кэтрин надеялась, что никто не заметит ее рассеянности и отстраненного состояния. Она сидела у окна, наблюдая, как наступают сумерки, и размышляя о том, что принесет ей новый год.

– Кэтрин! – окликнула ее тетушка Бен. – Почему ты сидишь там и смотришь в темноту? Ты что, высматриваешь кого?

– Нет, тетушка Бен, – ответила Кэтрин, и тут же ее пронзила грустная мысль: «Только одного человека я не надеюсь увидеть… эту высокую, стройную фигуру с гордо поднятой головой…»

– Тогда иди к огню. Ты что, забыла, что в сочельник только призраки бродят за окном? А я знаю, что ты видишь. Сейчас у тебя глаза как две звезды! Лучше налей-ка себе немного домашнего вина, и давай вместе пожелаем всем нам счастливого нового года!

Кэтрин повиновалась, налила себе вина, с улыбкой отпила глоток и подумала, что, наверное, было бы чудом, если бы ее желание сбылось.

В воскресенье вернулся Вилли, и Кэтрин, стараясь быть как можно небрежнее, осведомилась, когда состоится судебное разбирательство насчет Земельной лиги.

– Полагаю, скоро. А почему это тебя интересует?

– Я хочу знать, когда в Англию возвратится мистер Парнелл.

– О-о-о… трудно сказать. Ведь его могли посадить в тюрьму. Знаешь, сколько желающих увидеть его за решеткой! Им бы только найти предлог! А предлогов, как ты сама догадываешься, предостаточно.

– Но они не смеют этого сделать!

– Милая Кэт, они могут сделать все, что им угодно.

– А тебя, похоже, это совсем не тревожит!

– Зато ты, по-моему, чрезмерно беспокоишься за судьбу Парнелла, – удрученно-обиженно заметил Вилли. – Мне бы хотелось, чтобы ты хоть немного волновалась и за меня. Да будет тебе известно, все Рождество я промучился от подагры.

– А мне сдается, ты съел слишком много пудинга с изюмом и выпил очень много портвейна.

Вилли гневно посмотрел на жену. Он очень любил, когда к его недомоганиям относились со всей серьезностью.

– Ты становишься невыносимой, Кэт. Не знал я, что такое может случиться с тобой.

– Да неужели?

– О да, сейчас ты станешь упрекать меня за то, что у тебя изменился характер. Конечно, конечно… Но раньше ты была чуткой и доброй. У тебя и сейчас ласковое лицо. Только это одна видимость, хотя при виде тебя никому и в голову не придет, что у тебя такой тяжелый характер.

Кэтрин наскоро отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Неужели и вправду она лишилась своей чуткости и сострадания к людям, сохранив их лишь для одного-единственного человека на свете? Но где же сострадание Вилли, если не считать его сострадания только к самому себе? Он потакает только своим желаниям и при этом хочет, чтобы все относились к нему с добротой и пониманием. Чтобы его приласкали… потому что, видите ли, у него болит нога… Сам же он может наплевательски относиться к окружающим!

Все закончилось тем, что рассерженный Вилли со скандалом уехал в Лондон. На улице сильно похолодало и начиналась буря. После того как дети отправились спать, мисс Гленнистер извинилась и ушла, сказав, что ей надо написать несколько писем. Обе женщины часто проводили время у камина, хотя Кэтрин считала мисс Гленнистер весьма скучным обществом и всегда радовалась, если та уходила наверх.

Но в эту ночь она чувствовала себя особенно одиноко. Возможно, потому, что ветер неистово завывал за окном, и она постоянно думала, что буря сметет ветхие лачуги и домики за морем, в Ирландии. Она молилась, чтобы Чарлз пребывал в полной безопасности у себя в Эйвондейле и не искал убежища в каком-нибудь покосившемся бедняцком домишке. А вдруг сейчас он в тюрьме, как предположил Вилли? Она даже этой мысли не могла вынести. Его последнее письмо было написано еще перед Рождеством. С тех пор от него не приходило ни весточки. Где он? Почему не пишет?

К Кэтрин заглянула Эллен, чтобы спросить, не угодно ли хозяйке выпить чего-нибудь горячего перед сном. За окном была непроглядная, холодная штормовая ночь, и все тело Кэтрин содрогалось от озноба и страха. По всему огромному дому гуляли сквозняки.

– Наверное, пойдет снег, я всегда это чувствую – У меня начинает ломить кости. Может быть, выпьете капельку горячего молока, мадам?.. – Но тут служанка внезапно осеклась, ибо раздался звонок в дверь. – Боже, кто это может быть в такой поздний час?

Кэтрин вскочила. Наверное, вернулся Вилли в своем обычном настроении?

– Нет, нет, мадам, нельзя вам выходить в такой холод. Я сама посмотрю, кто пришел, – сказала Эллен.

Но Кэтрин, охваченная беспокойством, последовала за служанкой и остановилась в вестибюле, когда Эллен стала открывать дверь. На пороге возникла высокая мужская фигура с первыми хлопьями снега на плечах.

– Чарлз! – прошептала Кэтрин.

Она сама не могла понять, как ей удалось сдержаться, чтобы не броситься в его объятия. Видимо, из-за Эллен, которая не сразу узнала гостя, а узнав, мгновенно упала на колени и с неистовством стала целовать его руку. Слава Богу, это был мистер Парнелл! На шее ее висел крошечный медальон с его портретом, и вот теперь он сам стоял напротив нее… да, это был он, избежавший тюрьмы и суда, придуманного для него этой проклятой Англией.