Кэтрин опустила глаза.

– Должно быть, сейчас вы попали в самую точку, мистер Гладстон, оценивая его характер.

– Да, Боже мой, но и моему терпению иногда может прийти конец! Передайте ему, чтобы он держал в узде своих разбойников, иначе я не смогу сдерживать мистера Фостера. Уверяю вас, мистер Фостер не будет счастлив до тех пор, пока мистер Парнелл не окажется за тюремным замком.

– Вы хотите сказать, что его все-таки арестуют?!

Мистер Гладстон взглянул на Кэтрин, потом дружески похлопал ее по руке.

– Цивилизация еще не исчерпала своих возможностей до конца.

Она пересказала весь разговор с Гладстоном Чарлзу, когда тот в очередной раз приехал в Лондон, и частично передала эту беседу Вилли.

Вилли был целиком и полностью на стороне мистера Гладстона.

– Если хочешь знать мое мнение, то Парнелл просто-напросто потерял контроль над своими людьми. Он настолько взбаламутил поток ненависти, обращенной против Англии, что теперь не в силах его остановить. Вот увидишь, этот поток поглотит и его самого, если он не будет осторожен. Он на удивление упрямый малый, должен заметить. И ты такая же упрямая, как он, не так ли, Кэт?

– Тебе хорошо известно, что я восхищаюсь им.

Вилли задумчиво посмотрел на нее:

– Только до тех пор, пока он не оставит свои штучки… О'Горман Махоун считает, что я слишком легко позволил ему выпутаться из этого дела.

– Этот О'Горман Махоун пусть лучше не сует нос не в свое дело!

Вилли собрался было резко ответить, но передумал и очень ласково поцеловал ее в щеку.

– Да, согласен, я вел себя диковато. И очень рад, что моя мать ни о чем не узнала. Это потрясло бы ее до смерти. Она никогда не одобряла тебя в качестве моей жены, но у нее никогда не вызывали сомнения твои моральные качества.

– Как и у тебя, Вилли, – проговорила Кэтрин.

– Я уже сказал, что повел себя немного несдержанно. В конце концов, тебе может нравиться мистер Парнелл, но надо же соблюдать приличия и условности, чтобы не наделать глупостей. Я всегда доверял тебе. Да, я сорвался, но только из-за того, что ты слишком долго была ко мне так откровенно холодна. Однако я пресек все эти идиотские разговоры насчет Китти О'Ши. Больше ты этого никогда не услышишь. – Он пристально посмотрел на нее: – В чем дело? Ты немного бледна.

Если бы не слышать этих разговоров! Она про себя молилась, чтобы они прекратились навеки.

– Со мной все в порядке, Вилли. Просто немного устала. И это неудивительно в моем положении.

– В твоем положении! – воскликнул он. – Что ты имеешь в виду, черт побери?

– Я могу иметь в виду только одно, – с вымученной улыбкой проговорила она. – Нора с Кармен очень обрадуются. Они так умоляли, чтобы я принесла им маленького. Вот насчет Джералда ничего не могу сказать. Ведь он уже такой взрослый.

Ей пришлось вынести его объятия и сделать вид, что она рада им.

– Ну, ну, какой скрытницей ты у меня стала, кисочка. Ай-яй-яй… и даже ни словечка человеку, которому хотелось бы этого больше всех… старому глупому папочке. Когда это должно случиться?

– О… весной.

Он мысленно произвел какие-то расчеты.

– Должно быть, поздней весной. Ну что ж, тогда будем следить за тем, чтобы тебя ничто не беспокоило, так?

А между тем время от времени приходили чисто формальные письма от Чарлза.

Моя дорогая миссис О'Ши.

Сегодня уже было устроил все так, чтобы отправиться на митинг в Дархем, но в самый последний момент все сорвалось. По-моему, в Элшеме осталось несколько моих книг, и примерно часиков в десять – двенадцать в понедельник я бы хотел заехать за ними. Но сначала дайте мне знать, нашли ли Вы их. Пожалуйста, ответ присылайте в парламент, куда я зайду за своей корреспонденцией в понедельник.

Она дипломатично предъявляла все эти письма Вилли, а ему весьма успешно удавалось скрывать свою неприязнь к Парнеллу во время их частых встреч и совместных обсуждений различных политических маневров. Вилли стал высоко держать голову и ходил с напыщенным видом, засунув пальцы в карманы жилета. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие вынашивать свои грандиозные мечты о том, что в один прекрасный день он станет главным секретарем Ирландии. Он преуспевал в своей дружбе с мистером Джозефом Чемберленом и другими влиятельными членами кабинета. Проницательно и дальновидно он заводил себе друзей по обе стороны баррикад. Это не могло отрицательно повлиять на будущую карьеру капитана О'Ши. Неужели Кэтрин не радует то, что он наконец остепенился, приобрел в обществе вес и так серьезно занялся своей карьерой? Возможно, однажды его тоже с триумфом пронесут по улицам Дублина…

Читая о победоносном шествии Чарлза по Ирландии, Кэтрин не преисполнялась веселья – напротив, была глубоко встревожена. Ведь он продолжал заниматься именно тем, против чего его предостерегал мистер Гладстон, – подстрекать народ, произносить мятежные речи. Одну такую речь он произнес в октябре в Вексфорде, и это выступление стало кульминационным. Он стоял на импровизированной трибуне, наспех сколоченной посреди городского рынка, и, глядя сверху вниз на свою напряженную аудиторию, говорил: