Чарлз предложил вернуться в кэб, но она отказалась. Сначала им надо поговорить. И дождь ей вовсе не помеха. Ей даже было приятно вдыхать свежий воздух. А в закрытом кэбе она почти задыхалась.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Что-то ты сильно бледна.

– А чего ты ожидал? Это было ужасно!

– Но ведь ты не считаешь, что Вилли осуществит свою идиотскую угрозу?

– Когда рядом с ним все время вертится этот старый пройдоха и пьяница О'Горман Махоун и науськивает его на это? Наверняка он решится на этот нелепый поступок.

– Ну, хорошо, предположим, он это сделает. По-моему, он недооценивает меня. Я вполне могу и победить на этой дуэли. Я неплохой фехтовальщик и превосходный стрелок.

Она резко повернулась к нему.

– Чарлз, прекрати подобные шутки! Об этом даже подумать и то ужасно!

Его лицо мгновенно стало рассудительным, голос спокойным.

– О чем, дорогая? Этот небольшой эпизод скверной оперетки закончился. Что тебя по-прежнему беспокоит? Я не намерен отказываться от встреч с тобой, если именно этого ты боишься. И ничто в мире не заставит меня сделать это! Как-нибудь мы уладим это дело.

– Чарлз, я ожидаю ребенка.

Он остановился как вкопанный и пристально посмотрел ей в лицо. Спокойное выражение его глаз испугало ее. И она поспешила заверить его в том, что все будет в порядке.

– Никакого скандала не случится. Вилли решит, что это – его ребенок.

Вот она и выпалила все прямо, без обиняков. А ведь ей хотелось сообщить об этом помягче, сперва подготовив его. Но в эти минуты это было невозможно, и теперь не важно, как это она выразила, но факт оставался фактом.

– Значит, ты сделала так, как сочла необходимым, – произнес он после длительного молчания беспощадные слова. И произнес без всякого выражения. Только холодный блеск в глазах выдавал его истинные чувства.

– Наверное, теперь мы можем признать, что человек, проигравший дуэль, – это я, – дрожащим голосом проговорила она.

Он резко отстранился от нее и направился вниз по дорожке, словно его влекла туда какая-то невидимая сила. Высоко над головой он держал зонт, со стороны напоминая респектабельного джентльмена, вышедшего прогуляться в дождь. Его высокая фигура постепенно растворялась в плотной пелене дождя. Спустя несколько секунд он повернул за поворот и исчез из виду.

Она стояла одна в полном недоумении и ужасе, не зная, что предпринять. Вернуться домой? Неужели эта новость настолько потрясла его, что он решил бросить ее навсегда? Он забыл, что у нее нет зонта, и теперь шляпка неопрятно обвисла вокруг ее лица, а по спине стекали леденящие струи воды. Она грустно рассмеялась над своим диким положением, но вскоре смех превратился в еле сдерживаемые рыдания. И вдруг ее захлестнула волна невиданной доселе ярости. Да как он смел уйти, оставив ее одну? Разве вина за то затруднительное положение, в каком они очутились, не одинаково лежит на них обоих? А может быть, ему хочется, чтобы она… или Вилли… во всеуслышание объявили о том, что она ждет ребенка от лидера ирландской партии? Что же ей теперь делать? С трудом взбираться в кэб и отправляться обратно в полном одиночестве под изучающим взглядом кэбмена, который с интересом будет разглядывать ее до нитки промокшее платье и, конечно, думать о том, куда же запропастился ее приятель? Ну уж нет!

И, подобрав повыше юбки, Кэтрин изо всех сил устремилась по дорожке туда, куда направился Чарлз. Она должна догнать его и высказать все, что думает о нем. Ему еще предстоит увидеть свою дорогую Кэт в гневе! Теперь он поймет, что с ней тоже шутки плохи!

Однако, едва завернув за поворот, она чуть не столкнулась с ним. И невольно отпрянула назад.

Чарлз швырнул зонт на землю и заключил ее в объятия.

– Кэт, дорогая, ты плачешь!

– Да нет же, это просто дождь…

– Ну, тогда это я плачу!

Она увидела мокрые следы на его щеках. Его лицо было осунувшимся и изможденным, полным бессильного гнева и одновременно совершенно ошеломленным. А ее гнев исчез с такой же быстротой, как и появился.

– Чарлз, все будет хорошо. Правда.

– Я не могу вынести даже мысли о том, что он дотрагивается до тебя. Я однажды уже говорил тебе это.

– Не думай об этом. Думай о ребенке!

– А ты хочешь его, Кэт?

– Очень!

Она увидела, как глаза его горят сквозь навернувшиеся на них слезы.

– Ты восхитительна… и я люблю, люблю тебя!

Он целовал ее холодными губами, но она чувствовала их тепло, его мокрая щека прижималась к ее щеке. Неожиданный порыв ветра подхватил зонт и унес его к реке; он упал в воду и медленно поплыл прочь, мерно покачиваясь на волнах. Они оба промокли до нитки. Но было уже слишком поздно думать об этом.

Спустя месяц, сидя у тетушки Бен, она упала в обморок, а придя в себя, увидела над собой лицо старой Дамы, испытующе разглядывающей ее.