– Только…

– Обижаешь. Я каждый день буду послание переписывать. И число ставить. Жаль, его в кобуре нельзя носить.

– Ничего страшного, – успокаиваю Челнока. – Эта крохотулька легко уместится в твоем жилетном карманчике. Кроме ствола, в камере хранения небольшой запас капусты. Будем считать, что твоя команда уже заслужила премию. Работай.

Челнок благодарно качнул головой и растворился за дверью. Что ни говори, я тоже умею делать подарки, наподобие губернаторских. И с сегодняшнего дня, даже если сотворю какую-то глупость, с точки зрения господина Афанасьева, он не станет таить обиду. Плюс, конечно же, экономия средств. У меня есть несколько тайников в разных местах города, содержимое которых может выручить в критическую минуту. Наиболее дорогостоящий находится именно на морском вокзале, постоянно приходится подхарчевывать находящуюся при нем металлическую копилку. Экономика должна быть экономной, а Челноку будет приятно. Тем более, пистолет, хранящийся в камере хранения, по всем параметрам подходит не мне, а господину Афанасьеву. Он ведь когда-то постоянно таскал при себе именно такой.

Времена изменились, Челнок снял погоны, и, чтобы не сгореть на этом стволе, вместо служебного удостоверения будет носить в кармане послание. Мол, дорогие менты, я совершенно случайно нашел эту хлопушку, сами видите, была бы моя – в кобуре бы таскал, а так – прямиком иду ее вам сдавать, подпись, число. С такой запиской даже автомат при себе таскать можно, без боязни намотать срок.

К чему этот автомат Челноку, если он может обойтись пистолетом. И не просто пистолетом, а пистолет-пулеметом, созданным на базе “Стечкина”, с проволочным плечевым упором вместо гигантской кобуры-приклада. Кроме пистолета, господин Афанасьев найдет в “ящике” комплект из пяти двухрядных магазинов, в каждом из которых двадцать патронов. Причем, не фирмы Маузера, а более мощные, люгеровские, легко прошивающие бронежилет. Правда, при действии “Стечкина” его прицельная планка не будет соответствовать реальной дальности, но Челнок об этом осведомлен.

Я подтянул к себе коробку и еще раз полюбовался “Танцующим орлом”. Прекрасная работа, а самое главное в моей руке это оружие куда надежнее, чем висящий под мышкой “Зиг-Зауэр” или любимый пистолет-пулемет Рябова “Узи”. Что поделать, у каждого из нас – свои вкусы, однако, несмотря на различие в пристрастиях и методах работы, они направлены исключительно на дальнейшее процветание фирмы.

Основным достижением ушедших суток можно считать одно обстоятельство: мне так и не удалось попасть домой. Перед женой оправдываться особо не придется, она прекрасно осведомлена – для настоящего бизнеса не существует и весьма условного рабочего дня, тем более, я уже несколько раз намекал на то, как здорово лечат в местном дурдоме приступы мании величия и ревности.

Работы, действительно, было по маковку, одни переговоры с таможней отняли целый час, затем невесть откуда свалившийся Рябов вместо того, чтобы подробно объяснить, чем это мается генерал Вершигора, умчал меня на тренировку.

Постоянно находиться в хорошей форме – одна из главных особенностей бизнеса в наших условиях, специфику которого подчеркивает поговорка с относительно небольшим стажем: “Бабки рубят – люди летят”. Словом, работа есть работа, потому вместе с рябовскими головорезами я гонял по нашему персональному полигону в полной выкладке, стрелял в падении, отбивался от двух весьма условных противников и, конечно же, метал в небольшую мишень все, что под руку попадется, вплоть до саперной лопатки.

Рябов, в общем и целом одобрив мои спортивные достижения, нагло заметил: они могут быть куда выше, если я брошу курить. В ответ на такое справедливое замечание я прикурил сигарету и, не снимая воинской амуниции, с наслаждением рухнул в махровый шезлонг, стоящий в углу комнаты отдыха.

Сережа тут же вполне миролюбиво посоветовал переодеться и отправляться домой, чтобы принять ванну и насладиться семейным счастьем, на что я достойно отреагировал, послав его по весьма распространенному адресу.

Ухмыльнувшись, Рябов сообщил: ходить ко всяким матерям у него нет времени из-за встречи с исполнительным директором концерна “Олимп”, с которым срочно требуется заключить договор о любви и дружбе. Перед тем, как уехать, Сережа сумел подтвердить мое убеждение в том, что искусство является отражением реальной жизни. Даже если это полотна на мифологические сюжеты.

Иных ассоциаций у меня не возникло, когда Рябов продемонстрировал девушку в рубенсовском стиле, прижимающую левой рукой простыню к груди. Я мгновенно вспомнил картину великого живописца “Персей и Андромеда”. Закованный в латы Персей пожирает глазами золотоволосый приз за успешные боевые действия, а слетевшие с небес ангелочки услужливо помогают Андромеде поскорее освободиться от скрывающей ее прелести накидки.

Великий живописец Рубенс был явно своеобразным художником уже потому, что, в отличие от многих современных деятелей искусства, не создал полотна под названием “Персей и Андромеда-2”. После такого рассуждения я умчался в душ, сбросив на ходу бронежилет, предварительно разъяснив всем присутствующим: Сергей Степанович может возвращаться на работу, а девушка – пить кофе с коньяком, прежде чем она приступит к индивидуальной трудовой деятельности.

Ближе к утру я понял, что Персея из меня явно не получится, несмотря на умение размахивать остро режущими предметами не хуже античных героев. Вряд ли Персей, отрубивший голову сухопутной Медузе, вместо того, чтобы упасть в объятия Морфея после жарких схваток с Андромедой, умчался осчастливить еще кого-нибудь.

Глядя на восторженно бормочущего Студента, я понял: он уже счастлив. Равно, как и один из сотрудников нашей доблестной таможни. Однако этого мне явно недостаточно, потому что на достигнутом нельзя останавливаться. Настроение моего главного эксперта – всего лишь увертюра к той радости, которую надеюсь принести одному из своих клиентов по кличке Саблезубый, хотя на тигра этот колобок с усами вовсе не похож. Представляю себе его реакцию, если бы кто-то из подчиненных обратился к директору государственного концерна “Внештранс” Коробову со словами: “Саблезубый, чего изволите?”