— Да. Ты говорил, что знаешь одного старика со связями в мафии, который любил поболтать?

— Верно.

— Позвони ему и спроси, знал ли он некоего человека по имени Ипполито, работавшего на Чарли Лучиано.

— Ты все еще занимаешься этим парнем Ипполито?

— Да.

— Ладно.

— Спроси его, не было ли у того сына в семейном бизнесе.

— О'кей, как с тобой связаться?

— Попробуй позвонить мне на мобильник. Я буду в разъездах.

— Это будет после ланча.

— Хорошо.

Стоун вновь повесил трубку. Пока информации было, прямо скажем, немного. Он отправился на ланч. Если только один из телефонных звонков не даст желаемых результатов, придется все начинать с нуля.

Стоун передал свой автомобиль работнику стоянки и вошел в бистро под названием Спаго Биверли Хиллс. Его провели к столику в саду, где он заказал себе минералку. Заведение было заполнено народом, и он увидел много лиц, знакомых по фильмам и телевидению, потом заметил Рика Гранта, который направлялся к нему. Коп несколько поседел и располнел, но, в общем, остался таким, каким его запомнил Баррингтон.

— Стоун, как дела? — спросил Грант, протягивая руку.

— Неплохо, Рик, а у тебя?

— Нормально.

— Ты теперь в штаб квартире?

— Да, у меня теперь спокойная должность шефа детективов.

— Административная должность?

— По большей части консультанта в разных делах. В настоящее время пишу длинный рапорт по состоянию организованной преступности в Лос-Анджелесе, на чем я всегда специализировался.

— Это очень интересно, — сказал Стоун. — Давай-ка, сделаем заказ.

Они дружески болтали, пока не принесли еду.

— Ну, так в чем дело? — наконец, спросил Грант.

— Мне нужна кое-какая местная информация и, быть может, помощь в работе. Жаль, что ты занят.

— Я этого не говорил. Я сказал, что в этом завяз мой отдел. И потом это был не телефонный разговор. Что поставлено на кон?

— Пять сотен в день. Я не уверен, сколько это продлится, но это наличные, и я не собираюсь в конце года заполнять форму 1099 в налоговые органы.

— Это хорошо, но скажи, что тебе нужно конкретно?

— Советы, информация, полная свобода действия, возможно, при случае, предъявить полицейское удостоверение.

— Расскажи, в чем проблема.

— Исчезла моя подруга. Несколько дней назад мне позвонил ее муж с просьбой приехать и помочь ее отыскать.

— Местная проблема.

— Сначала я так и подумал, а сейчас не знаю.

— Что изменило твое мнение?

— Как только я попал сюда, каждый, и я утверждаю, каждый, кого знает муж, стал создавать мне большие неприятности, с целью удалить меня от решения проблемы. А потом муж сообщил мне, что разговаривал с женой по телефону, что она в порядке, и меня выпроводили из города.

— Но ты же все еще здесь.

— Мне не понравилось играть роль выпроваживаемого. Кроме того, я получил два телефонных сообщения от мадам, и определитель номера отеля обнаружил, что звонили из заведения под названием Гримальди.

Грант нахмурил брови.

— Я знаю его, или знал прежде.

— Я так и думал. — Стоун поведал Гранту историю своего посещения ресторана и как он нашел в подсобке коробок спичек.

— Похоже, что мадам оставляет крупицы следов.

— Вот именно, разве не так? Я не могу продолжать без того, чтобы не рассказать тебе, кто эти люди, так что мне необходимо знать участвуешь ли ты в этом деле?

— Скажи мне, кто они, и я скажу, в деле я или нет.

— Муж — Вэнс Калдер.

Грант опустил вилку и откинулся назад на спинку стула.

— Вот те раз! — удивился он.

— Поэтому такие ставки. Мы с его женой были… скажем так, близки в Нью-Йорке. Она отправилась в Лос-Анджелес, чтобы написать статью о Калдере, и все кончилось тем, что она вышла за него замуж.

— Так, а почему Калдер не позвонил нам?

— Он боится скандалов. Особенно таблоидов. Думаю, он всегда избегал вмешательства прессы в свою жизнь, а теперь не хочет и подавно.

— Но это же его жена.

— Да-с.

Грант покачал головой.

— Я никогда особенно не контактировал с этой снобистской компанией, — сказал он, — но эти люди никогда не переставали меня изумлять. Они полагают, что владеют чуть не всей планетой, которая представляется им одной большой сценой, а все остальные не в счет.

— Из того, что мне довелось слышать, так было в двадцатых и в тридцатых годах, когда студии были большими.

— Я тоже так думаю, и, может быть, все остается почти таким же, и это мне очень не нравится.