Милое личико Дары скривилось, словно ей под нос подсунули потные кроссовки:

– И всё? Царапины, боевики, и этого достаточно, чтобы рисковать своей жизнью и жизнью Яники?

– Ты забыла пр`енебр`ежительное отношение к малолетним идиотам, – картаво напомнил Лазарь.

Самодовольство перехлёстывало его, делая нечувствительным к оценкам других людей. За безумные поступки необходимо пожурить, отдать дань традиции, и плевать, что это безумие, возможно, спасло чью-то жизнь. Что бы он ни сказал теперь, что бы ни сделал, они всё равно будут обвинять его, независимо от исхода. Что поделать, в фундаментальных установках на жизнь между ними пропасть. Для Лазаря важен результат, для них – адекватность методов, которыми результат будет достигнут. Наверное, это тяжёлое бремя – постоянно заботиться о порядке вещей.

– Идиот здесь ты, – лаконично подвёл черту Сенсор, выходя из комнаты.

– Великовозрастный, – присовокупила Дара, и, красная, как сеньор-помидор, последовала за ним. Пышное каре ворохом одуванчиков покачивалось над плечами в такт шагам.

В комнате остались только Лазарь и Яника.

– Добавь что-нибудь от себя и выметайся, я не обижусь, – обратился к ней Лазарь. – Ты права, тебя действительно мог хватить удар. Этого я в расчёт не брал.

– Расскажи о себе, – вдруг попросила Яника. Она забросила на диван ноги и уже приготовилась слушать.

Сам того не желая, Лазарь оказался втянутым в нежелательный диалог. Да, у неё определённо талант к манипуляциям – просто иногда она об этом забывает.

– Разве я мало рассказывал? – попытался выкрутиться он. – Не поверю, что перед тем, как обратить тебя в свою веру, мы разговаривали только о погоде.

– Не о погоде и ни о чём, – пожала плечами Яника. – Не поверишь, как долго могут общаться два человека, даже не спросив друг у друга имени. Ты уже знаешь обо мне больше, чем я хотела бы, а я о тебе только то, что хотел ты. И хотел ты немного.

И сейчас хочу, с досадой подумал Лазарь, понимая, что эту игру он проиграл. Спорить бесполезно: всё равно не отстанет. Как ни крути, а любая лекция в любом из ВУЗов всегда начинается одинаково – знакомством лектора с аудиторией.

– Что именно тебя интересует? Биография? Особенности характера? Привычки, хобби? Сексуальные предпочтения?

Яника сверкнула пронзительно-васильковыми глазами:

– Начни с биографии. С остальным, думаю, разберусь сама.

– А ты бойкая! – усмехнулся Лазарь. – Ладно, хорошо. Но предупреждаю: при любой попытке залезть мне в душу будет звучать запрещающий звуковой сигнал. Лазить в души – моя прерогатива.

На самом деле это было не так. С того момента, как Яника переступила порог этого дома, лазить в души стало и её прерогативой в такой же степени, как его. Но Лазарь решил, что тот день, когда она начнёт заправлять в его вотчине, пока не вписан ни в один из известных миру календарей.

– Итак, моё ненастоящее имя: Смерсонов Иван Андреевич. Думаю, тебе интересно узнать, как я докатился до жизни такой, так что на детстве золотом задерживаться не будем. Тем более что золота там, как в шоколадной медальке.

Лазарь сделал паузу, пригладил рукой непослушные волосы и заговорил.

6

Они с Сенсом знали друг друга с рождения: выросли на одной улице. Друзья до гроба – так это, кажется, называется. С самого начала они были разные, как альфа и омега. На одной стороне Лазарь – неуживчивый бескомпромиссный бунтарь, на другой Сенс – тихий, спокойный, податливый добряк. Они расходились во всём, начиная с пристрастий в еде, одежде, развлечениях, и заканчивая любимым цветом волос у девушек. И за клубы футбольные они болели разные. Чёрт, да ведь они даже в музыке принадлежали к совершенно противоположным лагерям! Лазарь балдел от хэви-метала, Сенс мог сутками гонять рэп, и даже что-то там сочинял. По тем временам повод, достойный объявления войны.

Возможно, эта полярность и послужила толчком к зарождению будущей дружбы. Они испытывали друг к другу почти научный интерес, как марсианин интересуется землянином, и наоборот. Кто-то скажет, что бескорыстные равноправные отношения между такими разными людьми невозможны. И в девяноста девяти процентах случаев окажется прав. К счастью, им повезло попасть в оставшийся один процент.

Лазарь никогда не рассматривал эту дружбу с корыстной точки зрения (а Сенс и подавно). Ни сознательно, ни подсознательно. Даже когда родители Сенса подарили сыну на семилетие новенький «Аист», Лазарь не просил дать покататься (хотя и видел себя верхом на велосипеде пару раз во сне), пока тот сам не предложил. Причиной всему гипертрофированная гордость, унаследованная Лазарем, по его мнению, от кого-то по материнской линии. Эту чувство было настолько переразвито в нём, что он был слишком горд даже для простой человеческой зависти.

Что касается равноправия, поначалу Лазарь действительно довлел над Сенсом. Потом, по мере взросления, он с удивлением стал замечать, что всё чаще делает совершенно несвойственные для себя вещи. Вещи, которых он делать не хочет, за которые никогда не взялся бы по доброй воле. А ларчик просто открывался: мало-помалу Сенс приноровился к его нелёгкому характеру. Будучи далеко неглупым малым, он научился манипулировать лучшим другом, когда добиться своего иным путём не получалось. Да так ловко научился, что Лазарь и по сей день не всегда отличал, сама пришла в голову мысль, или её туда подкинули.