Шрифт:
Он презирал этих безликих тварей, паразитирующих на безволии и слабости людей. Однако, становясь Наблюдателем, хотел просто жить в этом городе, не вмешиваясь в судьбы других. Ему было неважно, что его считали чужаком – лишь бы оставили в покое. Но он сам оказался недостаточно спокойным, чтобы позволить серым теням на глазах поглотить человека, который не казался обречённым, лишь слегка заблудившимся по неопытности и свойственной людям простоте. Вот, правда, этого поступка оказалось достаточно, чтобы жестокий суд приговорил Гэбриела Ластморта к смертной казни. Суд, название которому легальное беззаконие, созданное Советом под прикрытием того самого Баланса, которого, как верил Гэбриел, попросту не существует.
Бросив вызов, Инкуб не собирался отступать. Он понимал язык Города, и слышал, как Он просил о помощи. И был уверен, что за мишурой, созданной Советом, скрывается множество червоточин, полных гнили и смрада, от которых страдает и умирает душа города, который он полюбил.
Дойдя до места, Гэбриел прислонился к перилам, наблюдая за чёрными водами главной реки. Сейчас она была похожа на бассейн червей – живая, дрожащая, тухлая. Вниз по течению бесформенными кучами мусора сплавлялись трупы – жертвы города и его древних обитателей, назначивших себя королями здешних сомнамбулических [14] мест. Гэбриел слышал о том, что где-то там, где река впадает в море, в воде обитают существа, пережёвывающие человеческий мусор в прах, который илом оседает на дно. Со временем там образовалось мелководье, но сам Инкуб никогда не бывал в тех краях. Сначала он хотел изучить Город и понять причину его боли. И потому сегодня не собирался умирать…
14
Лунатических, бессознательных, болезненно реалистичных.
Серые тени сгущались, заполняя мост. Сломанные куклы – они буквально ползли к фигуре на мосту, зловеще шепча, протягивая невидимые руки в кровожадном стремлении растерзать на части свою добычу – совершить ужасный и беспощадный суд.
Гэбриел ждал. Он чувствовал, как приближаются стервятники, слышал стоны и всхлипы, крики и мольбы о пощаде – обрывки воспоминаний жертв, похищенных серыми тенями в тёмные бездны. Весь мост наполнился зловещими горбатыми тварями в бесформенных одеяниях, и оставалось лишь несколько секунд до того, как они все накинутся на чужака и уничтожат вставшего на их пути Наблюдателя.
Всего несколько секунд…
Но именно в этот момент он повернулся и быстро выхватил из под плаща скрипку – вечную спутницу его одиночества. Стервятники не обратили внимания на странный предмет, их одежды уже почти касались Гэбриела, и только Наблюдатель знал, что будет дальше, крепко сжимая смычок, словно шпагу, которая ярким светочем проведёт его сквозь аморфную массу мглы и отчаяния.
Закрыв глаза, он заиграл мелодию, которой когда-то давно научила его богиня луны [15] . Мелодию ослепительного серебра, поглощающую мрак, испепеляющую тени. Стоны усилились, вместе с ними поднялся сильный ветер, сорвавший шляпу с головы Гэбриела… а он играл, без остановки повторяя мотив, и сквозь мутное небо луна засияла слепящим клинком, озаряя фигуру неистового скрипача, вокруг которого растворялись серые тени – бежали в смятении от смертельного света, разрезавшего их на части невидимым лунным серпом.
15
Селена (богиня луны) – одно из имён самой Луны, спутницы одиночек, изгоев, творцов. Почти как у волка, у Гэбриела с ней особые духовно-близкие отношения.
С последней нотой мелодии бледный диск снова скрылся за облаками, а на мосту остался один только Гэбриел, застывший каменным изваянием посреди клочков и обрывков серых одежд растерзанных стервятников.
Спрятав скрипку, он подобрал один из лоскутов странной серой материи – на глазах она тут же рассыпалась в прах. Пепелище костей – вот, чем были стервятники. Порошком чьих-то диких фантазий они рассыпались по ветру, сочились под землю, чтобы снова обрести хрупкие формы своего безымянного небытия. Но теперь они были напуганы. Ведь больше всего эти серые тени скрежещущей мглы боялись яркого света – смертельного света. И музыка, напоившая разящим серебром луну, способна была уничтожить их всех.
Инкуб, казалось, услышал, как Город облегчённо вздохнул; и улыбнулся, погладив под плащом талию своей вечной возлюбленной – скрипки, с которой когда-то давно стал един и телом, и душой.
Мне кажется, или я слышал музыку? Старик, несмотря на то, что опирался на трость, оказался у окна очень быстро и теперь наблюдал, как неподалёку над мостом, как по волшебству, луна разверзла небо и вспыхнула ярким серебристым светом, затем вновь скрывшись от глаз случайных зевак. Любопытно… очень любопытно… Быстро нахлобучив на голову цилиндр и накинув на плечи пальто, старик выскочил из дома и торопливо посеменил к мосту, что видел из окна, периодически спотыкаясь, поминая чёрта, иногда даже забывая про трость. Что-то заставило его стремглав понестись туда, где случилось странное сияние, словно нечто знакомое услышал он в музыке, что донёс до его ушей ветер – древнюю и сильную магию.
Добравшись до места, сквозь плоть оседающей пыли он смог различить силуэт одинокой фигуры, лежавшей недвижно на холодных, промозглых камнях. Гэбриел Ластморт смотрел на небо, заложив руки за голову, и обыватель мог бы предположить, что это – всего лишь сумасшедший, избравший весьма сомнительный вид ночного отдыха. Однако – не из таких был старик.
Стоя рядом, опираясь на трость, он рассматривал необычного персонажа с растрёпанными волосами и измождённым лицом, и недовольно качал головой, периодически вздыхая и бормоча что-то про себя. Наконец, он сказал:
- Парализовало, да?
- Уходи, я тебя не звал.
- Конечно, не звал, и это удивительно, что ты способен говорить, я-то думал у тебя и язык отнялся после таких выкрутасов.
- Каких ещё выкрутасов?
- Это ты играл на скрипке?
- Да.
- Значит, это по твоей воле загорелась ярким светом луна?
- Да.
- Так-так-так…
- Что?
- Не думал, что кто-то способен ещё на такое.
- Что ты вообще знаешь?
- Больше, чем ты можешь подумать. Подняться сможешь?