В пяти верстах от княжеской усадьбы дорога пошла лесом. Николай, укутавшись в лисью шубу, которую велел ему дать князь в защиту от сильного мороза, ехал молча, а возница мурлыкал какую-то песню. Вот видит Игнат, что им навстречу идёт какая-то женщина и машет рукой.

«Что ей надо? Что она рукой-то машет?» — подумал Игнат, приостанавливая лошадей.

— Ты что остановился? — спросил Николай.

— Да какая-то баба на дороге стоит.

— Что ей надо?

— А кто её знает! Тётка, тебе что?

— Николай! куда ты едешь? — подходя к саням, спросила Глаша. Это была она, бледная, встревоженная.

Николай невольно вздрогнул от неожиданности.

— А тебе что за дело, куда бы я ни ехал! — грубо ответил он молодой девушке.

— Возьми меня с собою.

— Что ты, или очумела? Пошла!

— Возьми, возьми, Николай, сжалься над горемычною, пожалей меня, ведь я исстрадалась, измучилась!

— Прочь с дороги! Я смотреть на тебя не хочу! — крикнул на плакавшую девушку Николай.

— Что я тебе сделала?

— Зачем ты рассказала княжне про нашу любовь?

— Кому же и сказать мне, с кем своим горем поделиться? Княжна добра ко мне…

— Прочь, говорю, с дороги, задавлю!

— Дави, злодей, дави, я не тронусь с места, — проговорила Глаша задыхающимся голосом.

— Поезжай, Игнат! — с бешенством крикнул кучеру Николай.

— Куда же я поеду? Давить, что ль, её, сердечную, — грубо промолвил Игнат: ему стало жаль бедную девушку.

— А коли так… — крикнул Николай.

Он быстро выскочил из саней, схватил Глашу и, отбросив её с дороги, вскочил опять в сани, хлестнул кнутом по лошадям, те рванулись и понеслись что есть духу, забрасывая снегом дорогу.

— Ускакал, злодей! Будь ты проклят! Теперь в моём сердце не любовь к тебе, обидчику, а месть да злоба! Недаром называют меня дочерью колдуна — я сумею отомстить тебе, проклятому! Сумею за себя постоять! И за всю мою муку, за все мои слёзы ты заплатишь мне сторицею!.. — громко кричала девушка вслед уезжавшему Николаю и в бессильной злобе ломала свои руки.

Беспредельно, безотчётно любила она Николая, а теперь эта любовь обратилась в страшную ненависть. Если бы она осилила, то, кажется, задушила бы его своими руками.

Злоба и гнев бушевали в груди красавицы. Но бессильны были теперь её злоба и гнев.

Николай уехал.

Послав ему вслед ещё несколько проклятий, бедная девушка с истерзанным сердцем вернулась к своему отцу на мельницу.

«Я сделал всё, — писал император Александр, — что зависело от сил человеческих. Если бы Макк не растерял армии под Ульмом, [29] если бы король прусский объявил войну немедленно после нарушения французами нейтралитета его, если бы король шведский не затруднял движения войск на севере, если бы англичане пришли вовремя на театр войны и вообще лондонский двор оказал бы более деятельности с той минуты, когда ему нечего было опасаться высадки французов, то мы удержали бы Бонапарта, не дозволили бы ему сосредоточить против нас все свои силы, и дела приняли бы другой оборот». [30]

Государь никак не хотел вступать с Наполеоном в перемирие и готов был, несмотря на наши потери под Аустерлицем, снова вступить с ним в бой.

Хитрый Наполеон, при свидании с австрийским императором Францем, уверял его, что предложит Австрии самые выгодные условия мира; но едва только русские войска выступили из австрийских пределов, как Наполеон уже заговорил по-другому и предложил Австрии самые тяжкие условия: в число требуемых от неё областей включил Венецию. Беззащитная Австрия, занятая победоносною армией, не имея ни арсеналов, ни запасов, принуждена была согласиться на мир; он был заключён с Наполеоном в Пресбурге. Австрия признавала все присвоения Наполеона в Италии, уступила ему Тироль, Венецию и несколько владений в Германии, которые переходили к Франции, и, кроме того, двести миллионов франков контрибуции.

«Я поступил с Австриею, как с завоёванною крепостью, которую для дальнейшей безопасности надлежало если не срыть совсем, то, по крайней мере, обезоружить» — так говорил про Австрию Наполеон.

Император Франц, уведомляя нашего государя о заключённом мире, между прочим, писал следующее:

«Пресбургский договор — капитуляция с неприятелем, который воспользовался всеми выгодами своего положения. Я был принуждён отказаться от некоторых областей, чтобы удержать остальные, я должен покориться силе обстоятельств. Но я ещё не всего лишился, если мне останется дружба вашего величества и вы сохраните соединяющие нас связи».

Наполеон возвёл курфюрстов баварского и вюртембергского в короли [31] — «в награду за их ко мне дружбу и преданность», — писал он в бюллетене; а короля неаполитанского лишил престола [32] и всячески поносил его супругу-королеву, родную сестру австрийского императора Франца… Наполеон называл её «женщиною преступною», он мстил королю и королеве неаполитанским за ненависть, которую они питали к гордому завоевателю. Не было примеров подобному дерзновенному посягательству на святость сана монаршего: приказом по армии он осыпал ругательствами королеву, отнимал престол, в награду раздавал венцы царские. И сколько ещё позора предстояло монархам, если бы Александр не спас их, не сломил Наполеона. Наполеон с торжеством возвращался с своей победоносной армией во Францию; на пути он вошёл в родственные сношения с баварским и баденским дворами, составил рейнский союз и положил основание своему владычеству в Германии, сделав эту страну данницею Франции. Направо и налево рассыпал он награды по армии, в приказе он говорил; что «нет у него довольно чинов, орденов и денег для достойного возмездия храбрым». По возвращении в Париж ему устроена была блестящая встреча с овациями. Наполеон почтил память павших на войне воинов, признал их осиротевших детей «своими детьми» и, чтобы увековечить Аустерлицкую битву, приказал построить на Сене грандиозный мост и назвал его Аустерлицким. Наполеон мечтал уже о покорении Константинополя и об изгнании англичан из Индии.