— Князь Сергей Владимирович до дня моего отъезда из армии находился в вожделенном здравии и получил повышение.

— Какое? — радостным голосом спросил князь.

— Назначен в адъютанты к главнокомандующему, — ответил Цыганов.

— Да кто теперь у вас главнокомандующий? И не поймёшь: одни говорят — Каменский, другие — Беннигсен.

— Граф Каменский, согласно прошению, уволен, а назначен Беннигсен. Князь Сергей Владимирович состоит теперь главным адъютантом Беннигсена.

— Ну, слава Богу, рад за него. Пойдём, братец, ко мне, мы живём недалеко — на Поварской. Я дом купил — хотим пожить в Москве. Пойдём, кстати расскажешь княгине и Софье про Сергея.

— За счастье почту, ваше сиятельство!

Старый князь и отставной прапорщик направились к Поварской улице.

Через несколько минут они подошли к воротам дома. Князь провёл Николая прямо в гостиную.

— Вот вам и гость, прошу любить да жаловать! — весело проговорил князь, обращаясь к жене и дочери.

— Николай! — с удивлением проговорила княгиня Лидия Михайловна, осматривая с ног до головы молодого человека.

— Раненый офицер — произведён! Поздравьте — герой, французов рубил! Молодец!

— Давно ли вернулись? — спросила княжна, поднимая свои лучистые глаза на офицера.

— В Москве, княжна, только второй день.

— Что Серж? Расскажите, что вы про него знаете.

— С удовольствием, княжна.

Цыганов рассказал Гариным всё, что знал про молодого князя, про его боевые подвиги, и несколько преувеличил; он знал, что своим рассказом сделает удовольствие княгине и Софье.

Цыганов выглядывал не тем робким и покорным молодым человеком, каким он поехал на войну. Получив чин, он стал другим; его нельзя было узнать — ни робости, ни застенчивости в нём не стало теперь; он самостоятелен, ни от кого не зависим. Цыганов добился того, к чему так давно стремился; у него есть имя и положение. Офицерский мундир и крест св. Георгия украшают грудь некогда безродного подкидыша.

— Ты где же остановился? — спросил князь у Цыганова, когда он окончил свой рассказ о молодом Гарине.

— На постоялом дворе, ваше сиятельство.

— Ну, больше там ты не будешь: сегодня же, братец, приезжай ко мне в дом. Места хватит.

— Вы так добры ко мне, князь! Мне совестно, я могу вас стеснить.

— В таком большом доме! Полно, братец! Решено — ты будешь жить у нас.

— Разумеется, живите у нас, — как-то неохотно и лениво промолвила Лидия Михайловна.

— Я просто не найду слов, как благодарить ваше сиятельство!

— Ну, что за благодарность! Ты расскажешь княгине про Наполеона и про войну: она страстная охотница слушать. Особенно про Наполеона. Этот корсиканец — её кумир.

Владимир Иванович добродушно засмеялся.

— Оставь, князь, говорить глупости! Я не настолько глупа, чтобы преклоняться пред этим бездушным, бессердечным истуканом! Что такое Наполеон? Раздутый гений — не больше…

— Тут, княгиня, я с тобою согласен, но только не забывай и того, что этот раздутый, как ты говоришь, гений завладел почти всей Европой и протягивает свои долгие руки к нашей России, — проговорил Владимир Иванович.

— Поверь, мой друг, русские отсекут ему долгие руки! — возразила мужу княгиня.

— Дай Бог! Ты знаешь, я ненавижу и презираю Бонапарта, но, к моему сожалению, должен сознаться, что он умеет сражаться. Аустерлицкое и другие сражения…

— Но позвольте, князь, Пултусское сражение доказало, что и русские умеют постоять за себя! — твёрдо сказал Цыганов.

— О да! Пултусская битва не дала восторжествовать Наполеону. Этой победой русское войско праздновало воскресение своей славы, минутно поблёкшей под Аустерлицем. Этим сражением руководил Беннигсен? — спросил у Николая князь.

— Так точно, ваше сиятельство, и, как говорят, Беннигсен сделал это вопреки распоряжениям главнокомандующего графа Каменского.

— Хвала и честь Беннигсену. Ведь он подвергал себя большой ответственности, отступая от приказаний главнокомандующего, — сказал князь.

— А ты забыл, мой друг, что сказала Великая Екатерина? — пытливо посматривая на мужа, спросила Лидия Михайловна.

— «Победителей не судят», — ответил князь. — Наш добрый государь вполне оценил заслуги Беннигсена и в пример другим наградил его крестом св. Георгия второй степени и пятью тысячами червонцев.

В продолжение всего разговора Софья молча сидела и старательно вышивала по канве.

— Что же ты, Софья, молчишь и не принимаешь участия в нашей беседе? — обратилась княгиня к дочери.

— Ты знаешь, мама, я так мало понимаю в военном деле, что не решаюсь и говорить про это, — ответила с улыбкой красавица.

В гостиную вошёл Леонид Николаевич Прозоров; в руках у него был большой букет роз. При входе красивого молодого человека княжна радостно побежала к нему навстречу. Владимир Иванович и Лидия Михайловна встали и радушно приветствовали вошедшего.