В то время, когда выходили из боя Гудков и Корсак, Подберезский лежал в придорожной канаве со своим пулеметом в засаде, ожидая возможной погони полицаев за партизанами. Постепенно стрельба в деревне прекратилась. Полицаи не решились идти ночью в погоню за партизанами. Возвращаться в деревню за своими лошадьми было опасно, и потому комбриг приказал отходить всем к лесу. Был очень глубокий снег. Медленно двигаясь по нему в сторону леса примерно полкилометра от деревни, партизаны все время посматривали назад, боясь погони со стороны немцев и полиции.

Перед лесом с юго-западной стороны деревни, где было небольшое болотце, когда-то давно были прорытые глубокие канавы, которые теперь засыпаны снегом и оказались слабо замерзшими. Лена Сушко, бежавшая впереди всех, провалилась в одну из канав и выкупалась в ледяной воде по самую шею. Вот так и получилось, что вместо свадьбы она попала сначала в жаркий бой, а потом приняла холодную ванну. Пришлось партизанам в лесу переодевать Лену в свои теплые вещи. И только на ногах у нее были мокрые сапоги.

Когда Гудков со своими спутниками подошли к опушке леса, то услышали, что где-то в стороне Прусинич начался бой. Были слышны пулеметные очереди и одиночные выстрелы из винтовок. Гудков остановился и прислушался.

— Что там творится? Гуляющие на свадьбе начали, что ли, воевать с перепоя? А где же жених? — спросил он.

— Я здесь, товарищ комбриг!

— Что у тебя там за война в деревне?

— Совсем ничего не понимаю.

— Да, крепко ты нас подвел со своей свадьбой! — с возмущением заявил Гудков.

— Так уж получилось, товарищ комбриг. Кто же знал, что полиция нагрянет в нашу деревню? — с притворным сожалением сказал Котля.

— Ну ладно, хорошо, что мы все живы и здоровы остались. Только вот Ленка искупалась в холодной воде, как бы не заболела теперь. Да и кони наши достались полиции.

Каково же было удивление Гудкова и его спутников, когда, проплутав всю ночь по лесу и смертельно устав, они утром вернулись в лагерь, где неожиданно увидели своих лошадей, которых потеряли в Прусиничах, спокойно жующих сено.

— Ну, как повеселились на свадьбе? — с усмешкой спросил Гудкова комиссар отряда.

— Да, хороша была свадьба. Сначала было жарко, а потом горько. Ленка чуть было не утонула в канаве.

И Гудков рассказал все подробности происшедшего с ними.

— Что-то это подозрительно! — решительно заявил Финогеев.

— Да, я тоже об этом подумал. Как же попали наши лошади в лагерь? — спросил Гудков.

— Как попали лошади? Это вам лучше расскажет командир взвода Иван Кауфельд. Его партизаны приехали на них из Прусинич.

После отдыха от этой неудачной поездки на свадьбу Гудков узнал от Ивана Кауфельда следующее:

— Мы со своим взводом возвращались с задания по сбору оружия из деревень Сенненского района. Когда мы были уже в Красном Селе, то увидели в Прусиничах пожар и услышали пулеметные очереди и выстрелы из винтовок. Я решил, что это ведет бой с немцами кто-то из наших партизан. Подумал, что кто-то из гудковцев нарвался на немецкую засаду, и мы решили поспешить к ним на помощь. Подойдя к опушке леса, который находится недалеко от южной стороны деревни Прусиничи, мы сделали засаду, а наших лошадей спрятали в лесу. С опушки леса нам хорошо была видна дорога, идущая с Прусинич в сторону Красного Села. Она шла по открытому полю. Ждем, что будет дальше. Бой в деревне прекратился, и полицаи, собравшись после боя, спокойно выходят из деревни, растянувшись цепочкой по дороге на Красное Село. Когда все полицаи вышли из деревни, то в конце их колонны показался небольшой обоз. Нам все было очень хорошо видно на открытом снежном поле. Немного повременив, я приказал открыть огонь из всех имеющихся у нас винтовок и пулемета по колонне идущих полицаев. Сразу же несколько их было убито, а остальные в панике бежали в лес. Они не сделали ни одного выстрела, видимо, еще в Прусиничах были сильно напуганы, а тут и совсем наклали в штаны, когда мы по ним неожиданно ударили из засады. Подождав еще немного и словив лошадей, а затем собрав около убитых полицаев оружие и патроны, мы поехали в лагерь. Среди убитых был один немецкий офицер, который, видимо, командовал полицаями.

— Молодцы! — похвалил Ивана Кауфельда комбриг Гудков.

С этого дня бывший полицай Котля попал под подозрение.

В дни тяжелых боев против наступающих гитлеровских захватчиков, когда наши войсковые соединения отступали, в лесу около деревни Взносное 30 июля были тяжело ранены командиры Красной Армии В. В. Куликов и Ф. М. Максимов. У них находилось знамя 56-й Московской дивизии. Эти командиры, находясь в тяжелом состоянии и боясь, что знамя попадет в руки противнику, решили передать его на хранение деревенским юношам Зелюткову А. К. и Мясникову К. Д., которые надежно спрятали его в лесу и сохранили, надеясь, что настанет время, когда оно будет востребовано. И такое время настало.

В свободные часы после выполнения какого-либо задания или после того, как побывал на посту, хорошо было постоять около партизанского костра и послушать бесконечные рассказы своих товарищей. Чего тут только ни услышишь: и новый анекдот, только что придуманный партизаном на посту, и рассказ о своей довоенной жизни бывалого партизана, и многое другое, Но сегодня около костра оказался Гриша Орешич, ординарец комбрига, который считался большим знатоком военного дела, и на этот раз решил посвятить своих молодых слушателей в некоторые особенности различных военных законов.