— У нас убитые и раненые есть? — спросил комбриг после доклада.

— Убитых нет, а вот Шнырка, стоявший перед боем на посту, где-то пропал, а его пулемет, видимо, полицаи забрали.

— Больше нам в этом лагере оставаться нельзя. Надо перебазироваться в другое место. Прикажите всем отрядам готовиться в поход! — заявил Гудков.

Бригада начала собираться в дорогу. Никто из партизан теперь не сомневался в том, что настала необходимость перебазироваться на новое место. Они не спеша погружали в сани свои пожитки, с большим сожалением посматривая на землянки, в которых пришлось пожить всего только две недели. Во время этих сборов все как-то уже и забыли о пропавшем партизане Шнырке. И вот в то время, когда все уже было готово к походу, из-за кустов появился с виноватым лицом Шнырка. Увидев его, командир гневно спросил:

— Где пулемет?

— Я закопал его в снегу, — тихо и нерешительно ответил Шнырка. Все присутствующие при этом разговоре партизаны с презрением и недоверием смотрели на Петьку: что это за партизан, что не стреляет из пулемета по немцам, а прячет его в снегу…

— Иди и принеси пулемет! — приказал командир отряда.

До самой темноты Шнырка и еще двое партизан искали около поста в снегу этот пулемет. Но его там не оказалось.

— Ну, трус, достукаешься, — со злостью промолвил Шныркевич, с презрением глядя на провинившегося партизана. — Отдал немцам пулемет да еще обманывает!

Когда стало совсем темно, партизанский обоз двинулся по лесной, давно неезженной дороге на северо-запад от Вызова. Была сильная оттепель, и в этом болотном лесу стояли большие лужи воды. Лошади с трудом тащили сани по глубокому, набрякшему водой снегу. Партизаны шли пешком около саней, временами помогая лошадям тащить их. Обоз еще долго двигался по этому лесу, держа путь все время на запад. Наконец лес кончился, и впереди показалась деревня Монголия. После нее дорога была уже хорошо знакома партизанам. По ней они двигались четыре месяца тому назад, когда бригада была вынуждена уходить с Бука. Это было в то время, когда на них напали немцы и «народники». Но, двигаясь дальше, гудковцы на деревню Церебени не поехали, а отправились в глубину леса на запад, туда, где бригада раньше еще не была.

Рано утром ударил сильный мороз. Теперь сани стали легко скользить по подмерзшей дороге, зато партизаны стали мерзнуть. Они, слезая с саней, бежали около них, чтобы хоть немного согреться. Прошла ночь, уже стало светать, а обоз двигался и двигался вперед. И только часов в девять утра бригада въехала в какую-то незнакомую деревню, где Гудков приказал сделать привал. Это была деревня Гавеновичи, в которой часто бывают партизаны других бригад, но и немцы из гарнизонов Лукомля и Череи тоже изредка наезжают. Не успели гудковцы еще уснуть, как послышались пулеметные очереди со стороны деревни Мелешкевичи и команда: «Подымайся! Тревога!»

Партизаны выскочили на улицу и, подбежав к краю деревни, увидели, что из Мелешкевич движется большой санный обоз немцев. Они залегли за крайними строениями деревни и приготовились к бою. Когда обоз немцев достаточно близко подъехал к Гавеновичам, то сначала с правой стороны обороны партизан застрочил пулемет, а затем ударили по немцам и с левого фланга еще два пулемета, а потом и остальные партизаны начали вести прицельный огонь по противнику из винтовок. Колонна немцев дрогнула, не выдержав партизанского пулеметно-винтовочного огня, рассыпалась, закрутилась на открытом снежном поле, а потом повернула назад. Незамедлительно в сторону гудковцев полетели ответные пулеметные очереди, это залегшие в канавах дороги фашисты открыли огонь, прикрывая уходящий обоз. Через некоторое время вражеская колонна потерялась среди строений Мелешкевичей, но стрельба немцев все еще не прекращалась.

И вдруг партизаны увидели, как по снежному полю со стороны деревни Дудары ползет наш партизан, который находился там на посту. Шныркевич, увидев своего бойца, ползущего по снегу, подбежал к запряженному в сани коню и, хлестнув его кнутом, помчался туда. Увидев это, гитлеровцы перенесли весь свой огонь на мчащиеся по снежному полю сани. Но Шныркевич, не обращая внимания на рой пуль, свистящих вокруг него, быстро подъехал к ползущему партизану, втянул его в сани и, повернув лошадь назад, помчался в Гавеновичи, несмотря на преследующие его пули.

Все партизаны с затаенным дыханием смотрели на эту сцену. Когда сани Шныркевича въехали в конец деревни, то вокруг них столпились партизаны. Командир отряда лежал с закрытыми глазами, опустившись на спинку саней, и тихо стонал. Правая его нога была вся в крови. Спасенный им Альберт Барковский тоже был ранен. Через некоторое время стрельба прекратилась, и немцы ушли из Мелешкевичей в свой гарнизон.

— Будем отходить! — приказал Гудков. — Командиры отрядов, проверьте наличие своих бойцов!

Через полчаса Гудкову доложили:

— Товарищ комбриг, нет Стася Подберезского и Николая Котли.

— Где они находились во время боя?

— Они были на посту около деревни Мелешкевичи. Наверно, они там и погибли во время боя.

— Ну, если они остались живы, то нагонят нас, — решил Гудков, — а больше нам здесь оставаться нельзя. Отходим! — скомандовал он.

Колонна гудковцев повернула на запад. Дорога пошла через замерзшее Лукомльское озеро, покрытое ярко-белым снегом. За озером начался большой сосновый лес. Здесь гудковцев ожидал обоз, который отошел сюда перед боем. Совсем недолго ехали гудковцы по лесной дороге, которая шла прямо на северо-запад, как кончился сосновый лес и впереди показалась большая деревня Столбцы, над строениями которой возвышалась деревянная церковка.