Вера, которая побеждает мир, должна быть основана на отсутствии каких–либо сомнений по поводу того, что «Иисус есть Сын Божий» (5:6). Именно это отрицали Керинф и другие лжеучителя, настаивая на том, что Иисус был самым обычным человеком, естественным образом родившимся у Иосифа и Марии. Но Иоанн на протяжении всего Послания показывает нам, что отрицать божественность Иисуса — значит отвергать тот единственный путь, которым мы, люди, можем прийти к Богу и пребывать в Нем (3:23–24; 1:6). Но на этом лжеучителя не остановились. Дошло и до утверждения о том, что божественная эманация, Христос, каким–то образом снизошла на Иисуса, самого обычного сына Иосифа, в момент его крещения, для того чтобы дать ему возможность осуществить свое служение, и затем, когда он был распят, покинула его, оставив его умирать как самого обычного человека. По их мнению, Иисус был величайшим из людей, превосходным учителем и во всех отношениях достойным примером для подражания. Возможно, полагают они, он (среди многих других) представлял собой даже нечто среднее между Богом и человеком. Но он не был вечным Сыном Божьим, второй ипостасью Святой Троицы, Словом, Которое стало плотью. Рассуждения, с помощью которых лжеучителя приходят к подобному заключению, зачастую отличаются друг от друга. И, тем не менее, миллионы людей сегодня в западном мире на вопрос: «Кем был Христос?» отвечают именно так. По замыслу Иоанна, эти стихи Послания предназначены для того, чтобы опровергнуть подобные ошибочные мнения.

Он начинает с ясного и определенного утверждения: Сей есть Иисус Христос [Сын Божий; ст. 5], пришедший. Форма греческого слова, переведенного как пришедший, такова, что указывает на уже совершившийся исторический факт — приход Иисуса в мир, куда Он был послан Отцом (4:9–10). Таким образом Иоанн еще раз подчеркивает тождественность исторической личности Иисуса из Назарета, реального человека, жившего в определенное время в точно обозначенном месте, и вечного Сына Божьего. Уэсткотт также обращает на это внимание, говоря, что слово пришедший ясно указывает на то, что Иисус — «Тот, который пришел» (ho erchomenos) [49] . Говоря в других отрывках о мессианстве Иисуса, Иоанн (и не он один) употребляет то же выражение «пришедший», вкладывая его в уста людей, приветствующих Иисуса в Вербное Воскресенье, когда Он въезжал в Иерусалим (Мф. 21:9, Ин. 12:13). Слово, близкое по содержанию, но имеющее смысл действия, происходящего в данный момент — идущий, употреблял Иоанн Креститель, указывая на Иисуса тем, кто собрался около него, и говоря: «Идущий за мною стал впереди меня» (Ин. 1:15, 27). Однокоренное слово, стоящее, правда, в другой форме, мы находим в Евангелии от Луки, где описывается, как Иоанн Креститель, «призвав двоих из учеников, послал к Иисусу спросить: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Лк. 7:19). Уэсткотт приходит к заключению, что слово «пришедший» с полным основанием может быть развернуто следующим образом: Тот, Кто выполнил обетования, данные предкам, придя в мир Спасителем, посланным Богом [50] . Как бы то ни было, Иоанн отстаивает божественность Иисуса, основываясь именно на историческом факте Его воплощения.

Далее в этих стихах он продолжает перечислять свидетельства, на которых основана наша вера.

Иисус, пришедший водою и кровию (стих 6). Слова водою и кровию стоят в творительном падеже, позволяя ответить на вопрос: чем? или: посредством чего? Возможно, это наилучший способ дать нам понять, что вода и кровь рассматриваются как средства, которые Иисус использовал, придя в этот мир, чтобы осуществить Свою миссию спасения. Начиная от Августина и далее, многочисленные комментаторы интерпретировали эти слова, опираясь на Евангелие от Иоанна: «Но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин. 19:34–35). Имеется в виду тот момент, когда Христос, все еще распятый, был уже мертв. В таком контексте можно рассматривать эти слова как выразительно преподнесенное свидетельство того, что Иоанн видел собственными глазами реальную смерть реального человека. Факты, что в этих отрывках (и в Первом послании Иоанна, и в написанном им же Евангелии) упоминается о свидетельстве и только в них слова вода и кровь встречаются в сочетании, используются защитниками идеи, о которой сказано выше, как имеющие первостепенное значение для доказательства их правоты; хотя позднее Пламмер опровергает это утверждение, ссылаясь на то, что обнаружил в Библии еще восемь отрывков, где эти слова встречаются вместе (пять в Ис. 7:17–25, также Мф. 27:24, Лев. 14:52, Евр. 9:19) [51] . Иоанн не стал бы строить столь важный аргумент на такой сравнительно малозначащей исторической детали, несмотря даже на то, что он своими собственными глазами видел, как все происходило. Другая позиция состоит в том, что вода рассматривается как необходимый элемент обряда крещения, а кровь (вино) — евхаристии, а здесь и то, и другое упоминается как символические предвестники двух величайших церковных таинств. Может быть, в таком подходе и есть доля истины, но он недостаточен для объяснения.

В каком смысле Иисус пришел водою? Вряд ли здесь имеется в виду просто Его физическое рождение как человеческого существа, хотя бы потому, что в этом факте нет ничего необычного, достойного упоминания и обсуждения. Гораздо более правдоподобно звучит предположение о том, что речь идет о начале служения Иисуса, когда весть о Его «приходе» стала распространяться достаточно широко. Этот момент Его крещения в реке Иордан отмечен водой (Мк. 1:9–11). Дело не только в том, что это было самое начало Его служения, здесь было явлено божественное доказательство истинности Его слов. «Когда Иисус выходил из воды, разверзлись небеса, и Дух, как голубь, сошел на Него. И глас был с небес: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк. 1:11). Вот в каком смысле Иисус «пришел водой», чтобы взять на Себя дело, порученное Ему Отцом.

Как бы по–разному лжеучителя ни истолковывали случившееся, все они сходятся на том, что это был именно тот момент, когда Божественный Дух Святой снизошел (временно, как они полагают) на человека по имени Иисус. И при таком подходе они ничего не имеют против утверждения о том, что Иисус «пришел водою» именно в смысле Своего крещения. Иоанн, однако, старательно подчеркивает, что Иисус пришел не водою только, но водою и кровию (стих 6). Он имеет в виду, что пришедший, Которого христиане признают как Сына Божьего, целиком и полностью, во всех отношениях был вечным Сыном, Христом, и это в такой же мере проявилось в Его смерти, как и в крещении или рождении. Иисус, умерший на кресте, был не просто человек, которого покинул Дух Святой; Он был Богом. Он пришел кровию. Цель Его прихода, и об этом было возвещено в момент Его крещения, состояла именно в жертвенной смерти, которую Он должен был принять. Сын Божий стал искупительной жертвой за наши грехи, вот почему лишь вера в Него одного, в то, что Он выполнил Свое дело, может дать нам вечную жизнь, привести к Богу, помочь возлюбить всей душой Его и Его детей и одержать победу над миром.

В стихе 6 упоминается еще и третье «доказательство». И Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина. Иоанн здесь выходит за рамки события, участником которого был он сам вместе с другими Апостолами, за рамки того, что они видели и о чем поэтому свидетельствуют (1:2; 4:14). Он стремится подчеркнуть, что все, о чем они возвещают, исходит от Духа Святого, Который есть истина. Вряд ли мы согласимся с мнением Августина относительно того, что «Дух», о котором здесь идет речь, это дух или душа человека по имени Иисус, воссоединившаяся в смерти со своим Отцом. Такая точка зрения в высшей степени обусловлена тем, о чем уже говорилось, а именно, что Августин связывает упоминание о «воде и крови» исключительно с событиями, происшедшими на Голгофе. Трудно представить себе, чтобы Иоанн назвал дух человека–Иисуса истиной. Если мы согласимся с большинством интерпретаторов, которые утверждают, что здесь говорится о Духе Святом, это будет гораздо больше соответствовать библейскому подходу. Если развить идею Иоанна о достоверности и законности свидетельства троих, то можно сказать, что если Дух Святой «вызван» для свидетельства, Ему не нужно провозглашать: «Я клянусь всемогущим Богом говорить правду и только правду». Он ведь Бог. Все наши представления исходят от Него, и это подтверждается нашим законодательством. Таким образом, Дух Святой содержит доказательство в Себе Самом, поскольку Он и есть истина. Не существует правды вне Бога, она исходит исключительно от Него. Правда — это не то, за что «проголосовало» большинство, а также и не то, что вызывает у нас положительный эмоциональный отклик. В определении правды нельзя полагаться на чувства. Любая жизненная правда — Божья, потому что, в конечном счете, вся существующая реальность — это тоже только Он.

Поэтому одно из предназначений Духа Святого состоит в свидетельстве об истине, а истина — в Иисусе. Господь Иисус Сам говорил об этом Своим ученикам: «Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною» (Ин. 15:26–27). Каждый из Апостолов стал своеобразным руслом, по которому река истины устремилась в мир. Дух Святой был их поручителем, Он же внушал им, что они должны делать. И как еще может Дух Святой свидетельствовать об истине сегодня, если не через тех, кого Он уполномочил для этой цели с самого начала — все тех же Апостолов и их свидетельства, собранные в Новом Завете? И вновь мы отмечаем, что это прямое исполнение обещания, данного Иисусом и увековеченного Иоанном в его Евангелии. «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Ин. 16:13).