— Я попросил коменданта ждать, пока я с ним не свяжусь, и недвусмысленно дал понять, что сюда никому приходить не следует.

Урсула заглянула за угол и увидела низкорослого темноволосого мужчину в синем мундире, стоящего рядом с лордом Роземом. Когда скудный запас испанского был исчерпан, в роли переводчика выступил монах-миссионер. Мужчина в мундире что-то говорил и неистово жестикулировал.

— Он говорит, нужно действовать быстро. Они боятся, что Бейтс не задержится здесь надолго, — донеслись до Урсулы слова монаха.

— Пожалуйста, скажите коменданту, что его тревоги мне вполне понятны, но, как я сказал, нам следует подождать, пока мисс Марлоу не окажется подальше отсюда. — Лорд Розем помолчал, прислушиваясь к тому, как монах пытается перевести, после чего продолжил: — Скажите ему, что мы подождем. Мисс Марлоу уезжает завтра. Тогда, и только тогда, мы арестуем Бейтса.

Монах, казалось, был удивлен, но в его переводе слова лорда Розема, судя по всему, удовлетворили коменданта — тот кивнул, отдал честь и отправился к маленькой плоскодонке, привязанной к свае.

Урсула пошла по узкой веранде к себе в комнату. Она хотела хорошенько подумать и усмирить бурю эмоций, поднявшуюся в душе. Какое самомнение! Он снова принимал решения у нее за спиной. Неужели ей самой так и не удастся узнать правду? Неужели лорд Розем арестует Бейтса, прежде чем она поговорит с ним? Урсула дрожала от гнева. На кону стояло слишком многое, чтобы она позволила обращаться с собой как с влюбленной девчонкой. Слишком много вопросов, на которые она должна была найти ответ. Слишком много смертей, за которые нужно было отомстить.

Урсула почувствовала, что ее тянут за юбку, и увидела мальчика из столовой с его неизменной ослепительной улыбкой.

— Бейтс, — сказал ребенок, и Урсула замерла. — Бейтс, — повторил он. — Ты ищешь Бейтса?

Урсула посмотрела туда, куда показывал мальчик. Он вновь нетерпеливо подергал ее за подол. Девушка рассеянно кивнула и взяла его за руку; мальчик повел ее на задворки миссии, через мостик, к лестнице, нависающей над грязно-коричневыми водами реки.

Внизу, в узком каноэ, ждал индеец (насколько Урсула могла определить — из племени варао). Он сидел на корточках на корме и жестом предложил ей спуститься.

Урсула не колебалась; она перешла мостик, ступила на лестницу (от души сожалея о том, что на ней не брюки, а неудобная юбка) и осторожно сползла в лодку.

Не говоря ни слова, они отчалили от пристани, и каноэ отправилось вниз по реке — на поиски Бейтса.

Индеец, сидя перед Урсулой, сильными гребками вел каноэ. Они медленно пробирались по длинному притоку; весла едва касались солоноватой воды цвета крепкого чая. Скрюченные корни и ветви там и сям поднимались над водой, словно руки призраков, старающихся ухватить лодку. Когда вошли в маленькую лагуну, индеец перестал грести и позволил лодке плыть по течению. Небо было безоблачным, но в воде ничего не отражалось. Урсула посмотрела по сторонам. Справа берег был покрыт слоем сухой глины; можно было рассмотреть, как на земле суетятся какие-то серебристые насекомые. Слева, куда не проникал солнечный свет, вздымались изогнутые корни мангровых деревьев; толстый слой грязи пузырился, когда на берег набегала волна. Урсула поняла, что там, в глубине, солнца нет. «Я потеряюсь, — подумала она. — Исчезну в темноте. Навсегда».

Индеец снова начал грести сильными и быстрыми движениями, направляя лодку в узкую протоку, полускрытую за деревьями. Урсуле стало душно; она вытерла лоб рукавом, но облегчения не ощутила. Нетерпение и гнев, которые пригнали ее сюда, отступили, и их место занял самый обыкновенный страх. Как она могла совершить такую глупость — отправиться к Бейтсу в одиночку? Теперь она совершенно беззащитна. Осознание этого было подобно поднявшейся волне, которая угрожает выйти из берегов. Пока Урсула старалась справиться со страхом и тревогой, лодка по-прежнему медленно двигалась вперед, так что девушке то и дело приходилось пригибаться, чтобы не задеть нависшую над водой лиану или ветку. Она хотела опустить руку за борт, чтобы понять, какова на ощупь эта черная вода, но индеец остановил ее.

— Пираньи, — произнес он с беззубой усмешкой.

Урсулу замутило. Индеец протянул ей кожаный мех с водой, и она искренне его поблагодарила.

Внезапно лодка оказалась в широкой протоке; впереди открылся просвет в зарослях. Полоса травы, залитая лучами солнца. На краю просеки виднелась хижина; на берегу гнил каркас деревянной лодки и ржавели старые бочки из-под керосина.

Когда они причалили к маленькой пристани, Урсула поняла, что достигла цели своего путешествия. Индеец не дал ей потерять равновесие, когда она осторожно поднялась на ноги, ступила на лестницу и выбралась на деревянные мостки. Прежде чем она хотя бы успела обернуться, он отчалил — так же беззвучно, как и приплыл, — и пустился в обратный путь.

Хижина была покрыта покоробившимся железом. Никакой двери. Жилище состояло из одной просторной комнаты; стены представляли собой вязанки тростника и бревна, вбитые в землю и перевитые веревками и лианами. Хижину как будто выстроили наспех, между балками зияли значительные просветы. Как и прибрежные жилища варао, лачуга стояла на сваях, возвышаясь над водой.

Урсула осторожно миновала пристань — между досками были широкие и весьма опасные щели. Коричневая вода с плеском набегала на глинистый берег. Она задумалась, стоит ли кричать. Несомненно, обитатели уже и так ее заметили.