— Сочтемся славою, — сказал капитан.

— Где бы ни воевать, лишь бы не воевать, — сказал лейтенант. — А моя фамилия, — уже без тени юмора добавил он, — наследие проклятого крепостного прошлого.

Подполковник засмеялся на всю улицу.

— Верно! Ай, ребята, орлы.! Выручили, а то хоть «караул» кричи. Кончится война, позову вас в Баку к себе на свадьбу. Знаете, что такое азербайджанская свадьба? Тоже наследие прошлого. Приедете, тогда сами узнаете!..

— До свадьбы дожить надо, — проговорил лейтенант.

— Теперь доживу, раз вы со мной, — подполковник Мамедов уже куда-то спешил. — Эй, кто меня спрашивает? Иду!

— Сосватал, — сказал Жуликов и сплюнул. — Пить охота, жрать нечего — дай, капитан, закурить. Сейчас попоим людей, покормим и двинем вперед на запад, где солнце всходит… Так, что ли, сейчас в армии у нас говорят? Ты наступал, капитан?

— Прошлой зимою, под Москвой. Но недолго.

— А мне, друг, понимаешь, обидно: я только драпаю. Так и убьют, не узнаешь, какая на запад дорога.

Приказав своему заместителю покормить людей и указав на карте место, куда должен прибыть батальон, лейтенант лихо взобрался на танк.

— Подвезешь, капитан?

— Это можно.

По улицам навстречу танкам ехали на подводах, катили тачки, вели и несли детей женщины. Беженцы. Стариков и подростков совсем мало, а мужчин и вовсе не видно. Женщины, дети, дети, женщины на дорогах вселенского горя…

— Не возражаешь, если на «ты» будем? — спросил Жуликов, когда танки остановились у кирпичного завода.

Вообще капитан не очень любил такие чересчур, по его мнению, скорые сближения, но в лейтенанте он почувствовал близкую ему самому преданность долгу и нежелание уклониться от выполнения даже самого тяжелого боевого задания. И, внимательно вглядевшись в лицо своего товарища по боевой страде, он сказал:

— Ну, конечно же, нет.

— Меня зовут Спартак.

— А меня Николай.

— Вот и ладно, — лейтенант говорил, заметно налегая на «о». — Перекурим это дело?

— Перекурим.

— Как будем воевать, Коля, ответь ты мне. Соседей-то у нас нет и артиллерии кот наплакал.

— Я твой сосед, ты мой, я же и твоя артиллерия.

— Это, положим, верно.

Они достали карты.

— Немец с дороги не сойдет, — проговорил капитан. — По крайней мере сначала. Ему некогда, и он захочет с ходу сбить нас с развилки. Поэтому будем воевать маневренно. Три танка я врою у кирпичного завода — они прикроют твой батальон. Остальные машины — подвижной отряд. Если две роты использовать на флангах, а одну отвести к поселку, немцы влезут в огневой мешок. Немецкие танки пропустишь, будешь бить по пехоте. Запасные позиции могут быть у кирпичного завода, там карьер, идеальное укрытие для стрелков. Ты согласен со мной?

Спартак со смешанным чувством восхищения и зависти смотрел на серьезное лицо говорившего капитана. Они были почти ровесники, а лейтенант очень ревниво относился к тем из них, кто его в чем-то превосходил. В новом же товарище обезоруживали страстная увлеченность своим делом и неподдельная скромность, хотя, как рассудил про себя Спартак, капитану было бы чем «форсить» — и высоким для его лет званием и орденами; на месте Николая Ермакова он не мог бы быть таким, со вздохом сознался себе лейтенант Жуликов.

— Пожалуй, я согласен… — нерешительно протянул он, а рыжий чуб его настороженно вздыбился, над крутым конопатым лбом.

Самолюбивая душа лейтенанта протестовала, но честность перед собой требовала прямого и ясного ответа. До сих пор Спартак считал себя очень сведущим в вопросах тактики человеком, хотя батальоном командовал совсем недавно. Простой и толковый замысел танкиста он сумел оценить тотчас же и теперь злился на самого себя за внутреннее противодействие этому плану.

— Значит, советуешь расположить роты не в линию, а углом назад? — боролся с собой Жуликов, — Очень уж непривычно, понимаешь, да и в уставе этого нет… Но ведь творческая боевая инициатива советских командиров — самое главное, так ведь пишут в газетах?

— Правильно пишут, — засмеялся капитан.

— Вот видишь! Жуликов свое дело туго знает! — теперь рыжий чуб лейтенанта уже весело запрыгал у него на лбу. — Давай так: твой «мешок» я принимаю, но и ты меня уважь. Я оставляю взвод в резерве и в случае нужды сажаю его к тебе на броню. А? Как? Дельно? Видишь, и мы не лыком шиты…

Этот парень, с наивной хитрецой стремящийся внести свой «пай» в план предстоящего боя, все больше нравился Ермакову.

— Предложение принимается, — улыбаясь, ответил он. — А чтоб нам не разлучаться и лучше взаимодействовать, устроим себе общий командный пункт здесь, в карьере, не возражаешь?